Мне было предложено тут же от него позвонить в Женеву, и он был свидетелем моего очень горячего разговора и с Юрием Евгеньевичем и, особенно, с Михаилом Евгеньевичем. Они не поверили ни одному моему слову из рассказа о паспортах, заявив, что это мои «штучки» (а в этот раз так все и было) и что в принципе ни о каком дальнейшем сотрудничестве не может быть и речи. И что если меня убьют, я должен пенять на себя.

Это была очень яркая речь с их стороны, а я был весьма рад, что г-н Лайсэм ее слышал, ведь я предварительно включил на телефонном аппарате кнопку громкого звука в динамике.

М.Е. мне заявил, что они немедленно уезжают из Женевы и больше слышать обо мне не желают. Что и требовалось доказать, т. к. я опасался, что англичане предложат мне приехать в Женеву на следующий день, а тогда мне уже не отвертеться.

Таким вот образом была провалена эта комбинация МИ-6. Конечно, это не улучшило моих отношений с английскими разведчиками, хотя я именно их обвинил в недостаточной подготовке «операции», и что это теперь очень сильно осложнило мою ситуацию, как в Москве, так и в Лондоне. Из дальнейшего развития событий они могли в этом наглядно убедиться.

Мы, тем не менее, продолжали примерно раз в неделю встречаться. Лайсэма и Веллингтона интересовали различные вопросы, в частности, характеристики тем лицам, которых я знал, экономическая ситуация в России, формы и методы контактов бизнесменов с представителями преступного мира. Очень длительная беседа была после выборов в Государственную Думу, т. к. я в одном из предыдущих разговоров сообщил им, что имел контакты с людьми Жириновского в сфере бизнеса (а я их действительно имел, и довольно плотные). И вот его партия побеждает на выборах и становится одной из ведущих в парламенте.

Весь мир это напугало. Было высказано соображение, что «Правительство Ее Величества», возможно, нашло бы варианты изыскать средства для осуществления мероприятий, чтобы ослабить или изменить позиции г-на Жириновского. Беда лишь в том, что все средства, попадающие в Россию, бесследно исчезают, не доходя по назначению. Попросту говоря, разворовываются.

Я выразил готовность обсудить этот вопрос, а также возможные другие взаимовыгодные вопросы, с влиятельными российскими представителями, что и было мной сделано. В январе 1994 года я принял для себя окончательное решение возвратиться в Москву, чтобы на месте попытаться решить сложившуюся ситуацию, т. к. в своем дальнейшем пребывании за границей не видел никаких перспектив.

В то же время позиция моих московских партнеров в отношении моего будущего позволяла надеяться, что это будущее все-таки имеется. Я объявил о своем решении как московским партнерам, что вызвало их благожелательную реакцию и давало надежду на возможность исправлении ситуации по моим долгам, так и англичанам.