Дубик не изменила ни тона, ни выражения лица. Даже не моргнула.
– Они в надежном месте, ваше величество. Там мы их и сохраним. И никому не вернем.
– Не верне… – начала было Виктория, но снова задохнулась. Ее затрясло от беспримесной ярости, и Мунши был вынужден поддержать ее.
Грудь Виктории вздулась, когда та набрала в нее воздух, и возглас ее прозвучал как оружейный выстрел:
–
С этими словами она дернула тростью, подавая сигнал своим стражам.
Шеф низко, зловеще усмехнулся и поднял револьвер, будто в подтверждение слов королевы.
– Ни в чьих руках они не будут в большей безопасности, чем в наших, – настаивала Дубик, сохраняя все то же поразительное спокойствие. – Видите ту сороку, ваше величество?
Она показала на пирс, где стояла Кэролайн. Та по-прежнему крепко держала птицу, хотя на лице ее был написан ужас. Рядом с ней стояли две ведьмы с большими кинжалами наголо – в стальных лезвиях отражался синий огонь факелов. Их острия чуть касались оперения на груди птицы.
– Мы должны послать эту птицу нашей старейшине, – сказала Дубик. – Увидев ее, она поймет, что мы живы. Что она может доверять вам.
–
– Именно. Если наша старейшина не получит птицу, она обнародует все те письма и документы.
Виктория, задыхаясь, плавно выскользнула из рук Мунши. Лакей бросился к ней со стулом и едва успел подставить его под королевские ягодицы.
– И это не только письмо от покойного герцога Кентского, – невозмутимо продолжала Дубик. – У нас также есть портреты, журналы посещений, дневник сэра Августа, показания волынщиков, собиравших сведения в королевских дворцах, – и их имена полностью совпадут с теми, которые ваше величество упоминает в собственных мемуарах.
Виктория давилась, из глотки ее вырывались гадкие, вызывавшие омерзение звуки. Лакей протянул ей маленькую фляжку со спиртным, но Виктория свирепым шлепком выбила ту у него из рук. Она метнула трость в Дубик, но промахнулась на пару дюймов.
– Все вы умрете!
Дубик повернулась к лорду Солсбери, словно королева была безумицей в застенке, а премьер-министр – ее палачом.