– Сиделки утверждают, что следят за всем, что попадает в организм и выходит из него.

– Что? – Бьёрн кажется потрясенным.

– Ты не видел дневник дефекации на двери туалета?

– Фу, черт! – Бьёрн вытирает с подбородка соус беарнез. – Я же ем.

– Ты сам спросил.

Бьёрн ополаскивает рот пивом. На его лице гримаса отвращения. Он берет столовые приборы, но они повисают в воздухе.

– Сорян, – усмехается Юэль.

– Все нормально. – Бьёрн сосредоточенно вырезает кусочек из середины пиццы. – Просто было тяжело видеть маму в таком месте. Тебе, наверное, тоже так казалось поначалу?

Юэль кивает. Мама переехала в «Сосны» почти месяц назад, но кажется, что прошло гораздо больше времени.

– Ясное дело, – соглашается он.

Как быстро он забыл, каково было приехать туда с мамой в первый раз! Как он сомневался, правильно ли поступает! И тогда мама явно была не в себе. Не то что сегодня.

– Остальные ведь совсем ку-ку, – говорит Бьёрн. – Ты видел ту, с мягкой игрушкой?

– Виборг? Да, – кивает Юэль.

– И безногого старика, который сидел перед телевизором в инвалидной коляске, с которой свисал мочеприемник. Черт, оказаться там просто кошмар! – И Бьёрн вздыхает.

Потом он откладывает приборы, перепачканные тестом и соусом.

Юэлю кусок в горло не лезет. Он делает глоток пива. По саду проносится ветер. Юэль уже успел забыть, как любит здешний воздух в такие вечера, как сегодня. Прохладный, соленый, настоянный на хвое.

– Слушай, – говорит он. – Что ты помнишь о папе?

Бьёрн вопросительно смотрит на брата.

– Мы же никогда о нем не говорили, – продолжает Юэль. – Каким он был?

– Что ты хочешь знать? – спрашивает Бьёрн.