Акаси с отвращением сплюнул.

— Семья. Старуха. Девочка. Все они. Все они были отмечены смертью, а я и есть их смерть. Я приношу их в жертву.

— Так они отмечены лично тобой. Они — предполагаемые свидетели, Акаси. И ничего другого.

— Неверный!

Акаси, с дикой улыбкой на лице, вскочил на перила и склонился в каком-то неистовом реверансе в сторону почерневшего горизонта.

— Посмотри. Они называют это городом. Какая дикость! Мы уже так близко, и совсем скоро он умрет.

Вы когда-нибудь слышали, как называют Токио? Городом тысячи городов. Вы никогда не думали, что одни из них хорошие, а другие — плохие?

— Смотри, что происходит, когда начинает злиться природа. Этот мир расколется на куски без жертвоприношения — Тескатлипока жаждет крови своих должников. Ты не мог остановить мое стремление накормить его, Ивата. Просто не мог. А если бы тебе хватило сил заглянуть внутрь себя, ты бы признал божественную сущность моей работы.

— Ты называешь это работой?

Ивата закрыл глаза, хоть и знал, что не стоило этого делать, но ему было все равно.

— Совсем скоро мир узрит Новый Путь. И возможно, когда-то люди признают то, что я сделал. Люди заметят жертвы, которые я принес. И возможно, когда-нибудь о Хидео Акаси будут говорить как об Избранном, который открыл новый путь.

Акаси дотянулся до своей шаманской маски, поправил кожаные шнурки и водрузил ее на лицо.

Часть маски обломилась, так что стал виден его левый глаз.

— Но я уже устал от твоих жалких делишек. — Акаси приподнял голову Иваты за подбородок, обнажая его подергивающееся адамово яблоко. — Хак к-ас. Иик.