Курт, Курт! — завопил Эпстайн. — Только не снижайся! Молю тебя, только не снижайся!

Лопасти, казалось, замолотили воздух с невероятной скоростью, и вертолет медленно поднялся. Самвел лежал на холодном алюминиевом полу и стонал.

Что с ним? — всполошился Вашко, перегибаясь через сиденье.

Ранен! — Американец принялся быстро перетягивать жгутом ногу мальчишке.

Надо было им попасть в единственного армянина! — с досадой обернулся Курт, — лучше бы в меня… Лицо его скорчилось в гримасу боли.

— Кость цела, — пробормотал Стив, — задета одна мякоть. Выше, выше держи!

В салоне подозрительно запахло гарью. Это был смешанный запах резины и пластика.

— Ниже надо лететь, — обронил Вашко, — горим!

Курт заложил машину в очередной вираж и понесся вдоль голубой ленты реки, петлявшей меж горных хребтов и склонов холмов. Впереди, в нескольких десятках километров четко обозначилась огромная гора с двухглавой снежной вершиной, искрящейся на солнце, словно россыпь мелких бриллиантов.

— Арарат! — гордо провозгласил Курт. — Это есть Турция!

— Арараг… — Вашко делал попытки пробраться в хвост машины, откуда, клубясь, просачивался дым.

Стив уложил мальчика на длинной, идущей вдоль салона лавке и возился с его ногой. Рубиновые капельки крови падали на алюминиевый пол.

— Потерпи, Самвел… Потерпи, малыш! Сейчас, уже немного…

Руки Стива были в крови, и Вашко не мог взять в толк, откуда столько. Самое странное, что в крови была и его майка — на плече расплывалось пятно.

— Ты, случаем, сам не ранен? — всполошился Вашко, осторожно дотрагиваясь до рукава майки и пытаясь приподнять ее край.

Материя плотно прилипла к телу, и малейшее прикосновение причиняло Стиву боль; он поморщился.

— Ерунда, вскользь задело…

Вашко содрал с себя остатки рубахи и принялся пеленать плечо американца.

Клубы дыма тем временем густели, чернели, струйки его начали сочиться из швов на обшивке потолка.

Курт что-то изумленно воскликнул, и вертолет начал резко снижаться. На приборной панели тревожно полыхали красные лампы, метались по шкалам стрелки. Но двигатель, как ни странно, гудел в том же ритме.