На нем лежал его отец, извиваясь в смирительной рубашке.

Детектив пересек комнату и медленно опустился на колени. Когда он положил одеяло на вонючий матрас, отец внезапно замер – он совершенно неподвижно лежал на животе, а его спина медленно поднималась и опускалась в такт с затрудненным дыханием.

Смирительная рубашка застегивалась на спине на четыре застежки, и Грант расстегнул их все.

Потом он повернул отца на спину.

У старика оказались огромные глаза. Они, не отрываясь, смотрели в потолок, мигая с частотой нескольких раз в секунду.

Мортон-младший освободил его руки и положил их вдоль тела.

Казалось, что он медленно возвращается к себе, выплывает из какого-то глубокого колодца. Было странно чувствовать себя рядом с не заколотым лекарствами и несвязанным отцом. Более того, видеть, как тот спокойно лежит, а не мечется в разные стороны.

Грант стал разворачивать одеяло – температура повышалась с каждым убранным слоем.

Когда он окончательно раскрыл его, то почувствовал на лице дуновение теплого ветерка.

Глаза существа, казалось, отражали свет, которого вообще не было в комнате. Они изменились – стали фасеточными и влажно блестели как отполированные речным течением камни.

Дыхание Джима выровнялось.

Грант поднял сущность и положил ее на грудь отца как новорожденного.

Когда она стала медленно погружаться в него, младший Мортон повернулся и вышел из комнаты.

Пейдж стояла возле огня, протянув над ним руки.

Звук закрываемой двери заставил ее повернуться к брату.

Он пересек комнату и встал рядом с ней.

– Папа там? – спросила Пейдж.

– Да.

– Они ничего с ним не сделали?

– Нет.