Это сделал он. Он взял ее жизнь. Ослепленный порывом страсти, Рун перестал быть собой, хотя до этого был уверен в своих силах — особых силах, на что всегда упирал Бернард, – был уверен в том, что не нарушит эдикт, обязывающий всех членов его Ордена соблюдать непорочность и целомудрие, дабы не давать волю зверю, дремлющему внутри каждого из них.

И что в результате? Он оказался таким же слабым, как и другие.

Рун смотрел на неподвижное тело Элисабеты.

Гордыня убила ее, так же как и его зубы.

Он положил ее остывающее тело на свои колени. Ее кожа сейчас была еще более бледной, чем при жизни, длинные ресницы чернели на белых щеках. Ее прежде красные губы сейчас были розоватыми, как ручка новорожденного младенца.

Рун качал ее на руках и плакал над ней. Он нарушил все запреты, все предписания. Он дал волю дикому животному, таившемуся у него внутри, – и пожрал свою возлюбленную. Рун представлял себе ее трепетную улыбку, ее озорные глаза; вспоминал ее искусство врачевания, представлял себе, сколько жизней она бы спасла. А вот теперь она, безжизненная и опустошенная, сама лежит перед ним.

Рун представил себе печальное будущее ее ребенка, лишившегося матери.

И все это сотворил он.