– Я постоянно помню о своих грехах, – ответил Рун, склоняя голову.

– И ты все еще, каждый божий день, страдаешь из-за глупостей этой епитимии?

– Может, мы не будем копаться в наших грехах? – нахмурившись и сжимая пальцами свой крест, осадил его Рун.

– Ну что ж. – Распутин подался вперед. – А разве не грехи наши определяют то, кем мы являемся? Как это получается, что один или два момента проявления слабости порождают такое громадное преступление, за которое приходится рассчитываться веками служения?

Хотя Джордан в целом и был согласен с тем, что говорил Распутин, но подозревал, что моментов проявления слабости у самого Распутина в свое время было значительно больше двух.

Рун сжал губы.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой грехи и их искупление.

– А жаль. – Распутин посмотрел на Эрин. – Ведь мы с Руном в те годы вели столько просветительных и назидательных бесед…

– Мы здесь для того, чтобы найти Евангелие, – напомнила ему Эрин. – А не ради просвещения.

– Я помню об этом, – с улыбкой сказал Григорий. – Расскажите мне, где они взяли эту Книгу и когда.

Немного поколебавшись, Рун решил рассказать правду.

– Мы нашли доказательства того, что Книга находилась в бункере в южной части Германии, недалеко от Эттальского аббатства.

– Доказательства? – Пристальный взгляд Распутина остановился на Джордане, словно он, по его мнению, мог ответить на этот вопрос лучше, чем Рун.

Джордан напрягся под его взглядом. Его инстинктивным намерением было по возможности скрыть от Распутина все, что возможно.

– Я всего лишь мускульная сила и делаю то, что мне приказывают.

– А ведь Россия – большая страна. – Распутин посмотрел на Эрин. – И если вы не помогаете мне, то как я смогу помочь вам?

Эрин, натягивая манжеты свитера на окоченевшие руки, взглянула на Руна.

– Пирс сказал нам, – ответил Рун. – Перед смертью.

У Распутина вытянулось лицо.