Благодарю тебя, Господи.

Простое знание того, что даже сам Христос не был чужд ошибок, облегчило бремя Руна. Это сознание не очистило Руна от грехов, но нести их стало легче.

– А что стало с мечом Михаила? – нарушила молчание Эрин.

– Мальчик после пришел ко мне, неся в руках осколок этого меча.

Арелла коснулась груди.

– Осколок, который вы носили, – сказала Эрин. – Тот, которым ранили Томми.

Сивилла виновато поглядела на отрока.

– Да.

Кусок того ангельского меча.

– А где остальное? – поинтересовался Джордан, военный до мозга костей.

– Мальчик сказал мне, что согрешил, убив голубя… и согрешил вторично, вернув его обратно, – безмятежный голос Ареллы дрогнул, словно воспоминание тревожило ее. – Что он был не готов к такой ответственности чудотворца.

– Значит, вы говорите, что первое чудо Христа было грехом? – уточнил Джордан.

– Это Он так думал. Впрочем, во многих отношениях Христос был просто напуганным ребенком, преследуемым чувством вины. Что есть истина, судить не мне.

– А что было дальше? – спросила Эрин, призывая ее продолжить.

– Он рассказал мне остальную часть истории, – взмахнула рукой сивилла. – Затем я успокоила мальчика, уложила его в постель и отправилась искать правду, стоящую за его словами. Нашла этот кратер с мечом в его дымящемся центре. Дальнейшие поиски обнаружили следы Люцифера, ведущие на юг, запятнанные каплями его черной крови.

Рун поглядел на юг. Теперь, обратив на это внимание, он обнаружил следы порчи, пробивающиеся сквозь святость с той стороны – слабые, но неотступные.

Неужели эти капли там по сей день?