– Он исцелил его, – заключила Эрин.

– Нет, – возразила Арелла. – Он вернул его к жизни.

– Его первое чудо, – выдохнул Рун.

– Да, – в голосе сивиллы не было ни намека на воодушевление. – Но свет от этого чуда привлек темный взор другого, того, кто искал Его с момента, когда ангел явился к Марии с радостной вестью.

– Царя Ирода? – предположил Джордан.

– Нет, куда большего врага. Ирод рядом с ним – дитя.

– Значит, не человека, как я понимаю? – догадалась Эрин.

Арелла отвела их к следующему образу, где отрок лицезрел дымовую фигуру с глазами из пламени.

– Это действительно не человек, а скорее неумолимый враг, напавший на мальчика из засады – не из ненависти к ребенку Христу, а потому, что всегда стремился погубить творение Его отца.

– Вы говорите о Люцифере, – произнесла Эрин голосом, приглушенным от ужаса.

Рун воззрился на стекло, где темный ангел бросал вызов младенцу Христу – как сатана сделал еще раз, искушая Христа в пустыне, когда Спаситель был еще человеком.

– Лукавый явился сюда готовым к битве, – растолковала Арелла. – Но кто-то встал на защиту мальчика.

Она ступила вдоль кольца панелей к следующей, показавшей отрока, теперь окутанного крыльями ангела – в точности, как сивилла укутала Томми этим самым утром.

– Другой ангел явился помочь ему, – Эрин обернулась к Арелле. – Вы?

– Могло быть и так, но не я, – голос ее упал до шепота.

Рун понял сожаление, прозвучавшее в ее голосе. Какой привилегией была бы возможность спасти Христа!

– Тогда кто же? – не уступала Эрин.

Арелла кивнула на образ. Он еще был частично закрыт нанесенным песком. Рун помог Эрин убрать его, опаляя ладони святостью.