— Заметь-ка: «Прежде чем уйти». А ведь отец должен был уехать одиннадцатого. Доказательство тому — билеты. Перед самым уходом, одиннадцатого, он должен был оставить письмо матери. Но он исчез десятого. Значит, одно из двух…

Ингрид улыбнулась, и я чуть было не рассердился.

— Ты считаешь это смешным!

— Нет! Но вы, мужчины, горазды «алгеброй поверить» то, что одновременно истинно и ложно. Продолжай.

— Так вот, если отец исчез по собственной воле, то десятого он позаботился оставить матери письмо. Если же, напротив, отец исчез не по собственной воле, то он не успел оставить письма. Ты понимаешь, куда я клоню? Если мать получила записку, значит, отец ушел добровольно. Если же нет, значит, его убрали. Или, если хочешь, он не ожидал того, что с ним случилось.

Привычным жестом Ингрид потрепала меня по щеке.

— Да, доктор, — сказала она. — Вы — великий логик.

Она закурила и принялась расхаживать по комнате, затем остановилась передо мной.

— Эта мысль не приходила тебе раньше?

— Ни разу. Меня осенило во время нашего разговора.

— А! Видишь, как я нужна тебе… теперь-то, полагаю, расспросишь мать.

— Конечно.

— Послушай. Не говори мне, что это будет нелегко… Иногда мне кажется, что ты ее боишься. Ты не обязан спорить с матерью. Просто задашь вопрос, было письмо или нет.

— И это будет означать: жив отец или мертв.

— Да, получается, что так.

Ингрид была права; иногда я действительно боялся собственную мать. Этот страх возник давно, из животного чувства неудовлетворенности, о котором я тебе уже говорил. Я никогда не держал во рту материнской груди. Малыш, которого вскармливают из соски, похож на отбившееся от стада животное, ему разве что не дают околеть.

Я выждал, когда мать останется одна. Обычно после обеда тетя уходила к своим растениям, а Клер, слегка осоловевшая от транквилизаторов, которые я ей прописал, ненадолго засыпала. Я увидел мать, сидевшую в гостиной с корзинкой для рукоделья. Ее спицы мелькали с такой скоростью, что казалось, она вяжет изделие из света. Я уселся напротив нее.

— Я не помешаю?

Мать окинула меня прицельным взглядом из-под очков.

— Ты у себя дома.