Он кажется мне знакомым. Но лишь смутно. Мои воспоминания подернуты дымкой боли, тревоги и снотворного.
Коридор поворачивает. Я оказываюсь в просторном холле.
Справа от меня – кухня, оформленная в приглушенных тонах. Над раковиной висит картина. Змей, свившийся восьмеркой, кусающий собственный хвост.
За кухней расположена столовая. За ее окнами раскинулся Центральный парк, словно пылающий под лучами заходящего солнца.
Меня пронзает холодный, острый страх.
Я все еще в Бартоломью.
И была все это время.
От осознания этого мне хочется кричать, но я не могу издать ни звука. Мое горло сжалось от жажды и страха.
Я иду, торопливо шлепая по полу босыми ногами. Но успеваю сделать всего лишь несколько шагов, прежде чем слышу за спиной знакомый голос.
Несмотря на страх и жажду, у меня все же вырывается крик. Но чья-то рука тут же зажимает мне рот. Меня резко разворачивают, и я вижу его.
Ника.
Его губы плотно сжаты.
В глазах – злость.
Справа от него стоит Лесли Эвелин. Слева – доктор Вагнер, держащий наготове шприц. Я успеваю заметить каплю, висящую на кончике иглы, прежде чем доктор Вагнер втыкает шприц мне в руку.
Все моментально начинает расплываться. Лицо Ника. Лицо Лесли. Лицо доктора Вагнера. Словно помехи на экране телевизора.
Я судорожно вдыхаю.
Издаю еще один крик.
Громкий, жалобный, пронизанный ужасом.
Он эхом отдается от стен, и я все еще слышу его, теряя сознание.