Леон отставил стакан, отложил полотенце и, облокотившись о стойку, подался вперед.

– И с чего бы вдруг такой интерес после… сколько там… шести лет?

– Может, меня тоже кое-что пугает.

– Что?

– Сам толком не понимаю.

Бармен налил в кружку кофе и подтолкнул ее через стойку.

– Пей.

– Зачем?

– Затем, что мне подумать надо.

Весь следующий час Леон полировал стаканы и подметал пол. Однажды, оглянувшись, Джонни увидел, что бармен наблюдает за ним, слегка наклонив набок голову и держа в руках метелку. В полдень в бар завалила на ланч небольшая толпа, и Леон дал Джонни сэндвич. Еще через два часа бармен вышел к песочной яме и привел с собой старичка, которого поставил вместо себя за стойку, предварительно надев на сменщика фартук.

– Не спали́ мне заведение. Ты. Идем.

Он взял бумажный пакет, отвел Джонни к старому грузовику и повернул ключ. Грузовичок закашлялся и выплюнул клуб сизого дыма. Леон положил руки на руль.

– Я на этой земле пятьдесят лет с лишком. Здесь мое место в мире: вот этот вот грузовик, эти люди, двадцать квадратных миль. Может, меньше. – Он повернулся к Джонни. – Что бы ни привело тебя сегодня с того болота, я про то знать не хочу – даже если ты видел что-то, слышал что-то или сам Господь потянулся с неба покормить тебя завтраком. Понятно?

Джонни кивнул.

– Я помогу тебе сегодня. И больше мы об этом говорить не будем. Можешь приходить в любое время. Можешь есть мои ребрышки и пить мой виски. Мы будем говорить о погоде, о проблемах на лесопилке или о тех мягоньких, кругленьких дамочках в обрезанных джинсах и тесных маечках. Ты рассказываешь кому-то про то место, куда я собираюсь тебя отвезти, – и на этом всё, конец.

– Понимаю.

Леон еще раз посмотрел Джонни в глаза.

– Сделай так, чтобы я об этом не пожалел.

Они проехали через стоянку, пересекли реку и покатили по краю поля. Вдоль дороги бежали телефонные столбы, а когда столбы повернули на восток, Леон продолжал ехать на север по проселочной дороге. Мир вокруг окрасился в зеленое и красно-коричневое, и воздух изливал теплое приглушенное мерцание. Еще через две мили Леон свернул в лес, преодолел, беспрестанно газуя на скользких камнях, широкий ручей и остановился на вырубке, где между тюльпановыми деревьями и бархатистым дубом притулился домишко со сложенной из шлакоблоков трубой и грязной металлической крышей. Со стропил по левой стороне свисали тушки кроликов, цветы в горшках оживляли невысокое крылечко.

– Жди здесь.