Белый бронепоезд

«Добрыня» был лучшим бронепоездом во всей белой армии. Гай-Гаевский с наглостью цыгана-конокрада угнал эту махину у Кавказской армии барона Врангеля, рассчитывал перебросить под Орел, где красные перешли в контрнаступление. Если «Добрыня» не остановит их огнем своих 152-миллиметровых орудий, может перемениться вся ситуация на фронте.

Оказывается, на свете бывают и хорошие новости!

Полковник уже ждал перед входом в здание Особого отдела Добровольческой армии – так официально называлось армейское управление контрразведки. Раньше, при красных, здесь же располагалась ЧК, где товарищ Заенко жег эксплуататоров раскаленным железом красного террора. Горожане прозвали страшное место «Черным Домом», потому что те, кто сюда попадал, живыми не возвращались.

Контрразведка заняла бывшее чекистское логово, потому что очень уж удобное помещение. Трехэтажный дом фасадом выходил на улицу, а двором, замкнутым высокой каменной стеной, нависал над оврагом, куда при Заенко скидывали расстрелянных. Единственное – Козловский велел перекрасить стены в белый цвет, чтобы забылось прежнее жуткое название. Князь говорил, что обыватели должны относиться к контрразведке как к своей защитнице, а не как к пугалу. «Мы – белые, нам надо быть в белых одеждах, – любил повторять он. – Только этим и победим».

– Зараза, сапог каши просит! – вместо приветствия сказал князь, сердито показывая на свою хромую ногу. Рожа у него была мятая, веки красные, изо рта несло перегаром. Рядом фырчал пыльный разъездной «форд».

– Придется переобуться в парадные. Пойдем, Леша. По дороге расскажу.

Козловский жил в двух шагах, только пересечь Сумскую улицу и пройти дворами. Снимал бывшую дворницкую в доходном доме. Квартирка крошечная, зато с отдельным входом. Лавр был равнодушен к удобствам, а спал урывками и чаще всего прямо в служебном кабинете. Впрочем, на более комфортабельное жилье у него не хватило бы жалованья. Офицерам платили скудно. Главком говорил, что рыцари Белого Дела должны быть аскетами, и сам подавал пример: ходил в латаной гимнастерке, которую, говорят, ему стирала жена. Правда, из тылового начальства мало кто следовал этому возвышенному образцу, почти у всех имелись какие-то гешефты. Давно известно, что Русь-матушку одним личным примером от лихоимства не вылечишь.

Но полковник Козловский был из тех немногих, кто верил в принципы. «Парадные» сапоги, в которые он переобулся, оказались немногим лучше, чем вышедшие из строя. Слушая рассказ князя, Романов вдруг подумал, что его белый начальник удивительно похож на красного – Орлова. Для того тоже не существует ничего кроме идеи.