Вот и маленький облупленный домик с зияющей дырой окна. До будки оставалось метров пятьдесят, когда Маса увидел Шушу. Она сидела под кустом на корточках, дымя своим длинным мундштуком.

Придав лицу выражение суровости, потому что с женщиной следует быть сдержанным, Маса остановился.

– Я исполнил обещание. Исполнила ли свое ты?

Она поднялась на ноги. Уголки рта едва заметно раздвинулись. Шуша улыбалась!

– Я отведу тебя к Зае-тунчжи и делай с ним что хочешь. Но сначала я должна убедиться.

– В будущем, когда ты лучше меня узнаешь, ты научишься верить мне на слово, – строго сказал Маса. – Вот, смотри.

Он снял заплечный мешок, распустил тесемку.

– Это голова моего лаода. Я очень любил его, но тебя я люблю больше.

Шуша заглянула.

– Настоящий цзюнцзы. Красив даже в смерти.

Растянула губы еще шире – это, вероятно, был уже заливистый хохот – и шлепнула Масу открытой ладонью по макушке, вроде бы несильно, но он опрокинулся навзничь. В ушах звенело, перед глазами вертелись радужные круги.

– А ты – настоящий бэндань. Прощай, ты меня очень повеселил своим смешным китайским и своей глупостью.

Она бросила папиросу, сунула в рот иголку, подняла мундштук.

Маса мог бы откатиться в сторону, потому что удар сбил его с ног, но не оглушил. Однако не захотелось. Зачем нужна жизнь, если она с тобой так обходится?

– Сука, – сказал он Шуше по-русски. Времени сочинить предсмертное хокку все равно не было.

Трубка издала не плюющий звук, а оглушительно грохнула. У китаянки точно посередине лба появился черный кружок, голова резко откинулась, тело свалилось в траву.

Маса изумленно сел.