Великая женщина с великими помыслами, восхищенно подумал Маса. Я такой еще не встречал. Интересно, прямые ли у нее ноги? Под штанами не видно. У китаянок, к сожалению, ноги часто кривоваты. Но такой великой женщине можно простить и это.

Ему даже нравилось, что она вот так стоит над ним и давит на грудь.

– Я с тобой откровенна, как ни с кем, – сказала Шуша. – Потому что я вижу: ты человек серьезный и бесстрашный.

Польщенный, Маса сдвинул брови, чтобы выглядеть еще серьезней и еще бесстрашней.

– Ты тоже будь со мной откровенен, – продолжила она. – Я умею делать больно, меня хорошо этому обучили, но я знаю: от тебя болью ничего не добьешься. Если ты не захочешь сказать правду – не скажешь. Учти однако, что обмануть меня невозможно. Нас в Запретном Городе научили искусству, необходимому для хорошего телохранителя: видеть ложь в глазах. Глаза человека, замышляющего недоброе, всегда лживы. Смотри мне в глаза, Ма Ся, и отвечай. Если я замечу хоть тень неправды, я раздавлю твое сердце.

Нога усилила нажим, и Масино сердце затрепетало, но не от страха, а от очень острого и небесприятного чувства, которому не было названия.

– Я скажу тебе правду. Я пришел сюда, чтобы добраться до Зае-тунчжи.

Так выглядит настоящий цзюнцзы

Узкие глаза стали еще уже, словно по лику луны проскользнула легкая тень.

– Зачем он тебе?

– Не мне. Моему лаода.

– Кто он?

– Тот, кто в августе нашел и наказал людей, которые летом убили на улице много мирных горожан. Мой господин – цзюнцзы [по-китайски это значило «благородный муж»], и его цели всегда благородны. Он великий сыщик и мастер японской боевой школы Ниндзюцу.

– Какой-какой?

Маса приподнял штанину на ее ноге и написал пальцем на коже иероглифы. Кожа была гладкая и прохладная. Захотелось ее поцеловать, но не стал.

– А, жэньшу, я про нее слышала много интересного. Твой лаода китаец или японец?