Лавиния Бекхайм всё-таки дождалась, когда для них с Арчи загудят свадебные колокола. Морозным январским днём, когда прозрачное небо становится похожим на донце стеклянного кувшина, они сочетались браком в церкви Святого Дунстана, что на Флит-стрит, и щёки невесты румянил жар искреннего чувства, а жених, похудевший и сменивший роскошный фрак и белоснежную манишку на шевиотовый костюм и серую сорочку, держался со скромным достоинством и взгляд его был прикован лишь к возлюбленной, возвращённой ему милосердным Господом. Близнецы получили от четы Баррингтон пространное письмо и стопку фотографий, каждая из которых была оправлена в лакированную картонную рамку, а Оливии достался кусок свадебного пирога, который Лавиния на полном серьёзе рекомендовала той положить под подушку, чтобы увидеть во сне суженого. Вскоре после бракосочетания мистер и миссис Баррингтон открыли в Клапеме театральную школу для одарённых детей, и дела, по слухам, шли у них вполне сносно.

Спустя месяц в той же самой церкви принесли обеты верности друг другу Имоджен Прайс и Гумберт Пропп. Злопыхатели (коих немало в театральной среде) утверждали, что Имоджен мудро выбрала супруга – ей даже не пришлось спарывать инициалы с белья и носовых платков. Казалось, никто не мог предположить, что заносчивая красотка Имоджен с полной искренностью примет предложение руки и сердца от небогатого и не слишком привлекательного внешне джентльмена средних лет. Никто из них не знал, какая перемена произошла с ней в тот день, когда все её мечты о большой сцене пошли прахом. Гумберт Пропп, не отличавшийся обычно красноречием, нашёл тогда для неё единственно верные слова и она, как истинная актриса, умеющая даже в плохой пьесе распознать хорошую роль для себя, ответила согласием.

В качестве свадебного путешествия супруги посетили Йоркшир и уехали оттуда втроём, с маленьким Ричардом, которому предстоял большой жизненный путь. Имоджен никогда больше не вышла на сцену, для неё дверь в этот сверкающий огнями и полный взлётов и падений мир захлопнулась навсегда, но она сумела распахнуть её для сыновей.

Она на всю жизнь сохранила любовь к театру и тонкий девичий стан, и когда её старший сын, Ричард, дебютировал на сцене Национального театра в роли Гамлета, и когда младший, Генри, тоже ставший впоследствии известным театральным актёром, удостоился высшей королевской награды за вклад в театральное искусство, Имоджен – уже в летах, уже научившаяся не требовать, а быть благодарной жизни за её дары, – наконец призналась себе, что ни о чём не жалеет.