— Да. Вам это кажется невероятным? А между тем это правда. Спросите любого из его бывших друзей, они вам расскажут такие истории!… Но я уже приехал. Вот мой скромный дом. Не нахожу слов, чтобы выразить всю глубину моей благодарности, господин маркиз!

Доман слез с телеги и поклонился.

— Не окажете ли мне честь, ваша светлость? Я хотел бы поднести вам стаканчик доброго вина.

Норберт на миг задумался. Де Шандос не позволил бы ему принять приглашение.

Именно поэтому он, привязав лошадь, последовал за адвокатом.

Доман привел гостя в ту комнату, которую с гордостью называл в разговорах с клиентами "мой кабинет". Она действительно напоминала бы своей обстановкой приемную адвоката, если бы не груда мешков с зерном, полностью занимавшая один угол.

Хозяин усадил Норберта в собственное кресло, велел служанке накрыть стол, а сам сходил в погреб и принес бутылку лучшего вина.

Хитрец знал, что нет более надежного способа развязать язык молодому человеку, который никогда не пил ничего крепче воды.

Старик увивался вокруг дорогого гостя, как алчный жених вокруг богатой невесты: наливал вино, просил понюхать его, посмотреть на свет, оценить букет, закусить вон тем и вот этим… Рассказывал занятные истории о том, кто, когда и за какие услуги подарил ему это прекрасное вино, которого не купишь ни за какие деньги нигде и даже в Париже.

При этом он понемножку отхлебывал вино, сладко причмокивая и смакуя каждую каплю.

Норберту же адвокат наливал так усердно, что его стакан был постоянно полон.

Юноша быстро пьянел.

Доман уже называл гостя монсеньером и просил его покровительства, не скупясь на самую грубую лесть.

Норберт почувствовал непреодолимую потребность поделиться своим горем с этим случайным попутчиком, который оказался таким умным и любезным собеседником.

Молодой человек говорил долго, подробно и откровенно, как на исповеди.

Откуда было ему знать, что он исповедуется перед Иудой Искариотом?

Адвокат не перебивал его, только поддакивал, поощряя свою жертву на дальнейшие откровения:

— О, это просто ужасно!… Несчастный юноша!… Как я вам сочувствую!… Да, да, вы совершенно правы!… Боже мой, кто бы мог подумать!…

Доман жадно впитывал сбивчивые речи Норберта и сокрушенно покачивал головой. Так ведет себя корыстолюбивый врач, внушая больному, что его состояние опасно, и тем самым повышая свой гонорар.

Наконец гость замолчал. И тогда адвокат нанес ему точно рассчитанный удар: