— Несмотря на мое беспредельное уважение к герцогу де Шандосу, я посоветовал бы ему не навязывать свои личные взгляды вашей светлости.

— Навязывать?… Мне?… Да ведь я и рожден только для того, чтобы выполнить план отца!… Вся моя жизнь расписана наперед, по дням и часам, еще до того, как я появился на свет!… И, самое страшное, — я ничего не могу изменить!…

— Неужели?

— Я должен покориться отцу, как делал это всегда. Или…

— Или?… — с надеждой переспросил Доман, чувствуя, что рыба клюет.

— Или мне придется покончить с собой.

— Зачем же, господин маркиз? — произнес адвокат с дьявольской усмешкой.

— Чтобы освободиться!

— Вы уверены, что этого невозможно добиться иначе?

— Ты не знаешь моего отца, старик…

— Ваша светлость, вы еще так молоды! У вас впереди — долгая жизнь. Живите и будьте счастливы!

— Да, долгая, очень долгая… Только не жизнь, а кабала!… Отец еще не стар и может прожить долго… А ты мне тут болтаешь о счастье!… Прощай. Мне пора.

Норберт начал поднимать с кресла свое тело, ставшее почему-то тяжелым и непослушным. Но месье Доман, сбросив на мгновение маску почтительности, остановил его:

— А вы не живите с герцогом.

— Что?!

— Живите отдельно.

— Где?… Как?… У меня нет денег!

— Они у вас есть.

— Отец не дал мне еще и медяка! Монлуи, сын крестьянина, богаче меня. Он угощал меня кофе. Меня, потомка герцогов де Шандосов!

— Повторяю, ваша светлость: деньги у вас есть. Только потерпите немного. Когда станете совершеннолетним, то сможете потребовать у герцога приданое вашей матери. Его вам хватит надолго.