— Оставьте, Диана, — решительно произнес он. — Этими пустяками мы займемся потом. Сейчас — некогда. Меня чуть не убил отец!

— За что? — спросила она.

— За то, что я угрожал ему.

— Почему?

— Он осмелился, оскорбив вас, прийти и рассказать мне об этом. Клянусь Создателем, он сошел с ума! Или забыл, что в моих жилах тоже течет кровь де Шандосов!

— Что вы с ним сделали?

— С ним? Ничего. Я только ответил на эту низость угрозой. А он в ответ ударил меня палкой!

Мадемуазель де Совенбург залилась слезами.

— И все это — из-за меня!

— Из-за вас? Да вы же, может быть, спасли ему жизнь! Я бы, по всей вероятности, уложил его на месте, но увидел* что дверь не заперта — и бросился к вам, Диана!

Девушка продолжала рыдать.

— Меня, маркиза де Шандоса, бить палкой, как лакея?

Разве я бы это так оставил, если бы мною не владела одна только мысль — как бы поскорее увидеть вас!

— Что же вы намерены предпринять? — поинтересовался Доман.

Я ушел от отца навсегда. Ноги моей больше не будет в замке, пока он жив! Рассказывают, какие беды приносят детям проклятия родителей… Я думаю, что проклятие сына не менее действенно!

— И больше ничего? — с тревогой спросил адвокат.

— Бог с ним! Он мне теперь не отец! Я хочу окончательно забыть о нем!

Диана зарыдала громче.

Норберт посмотрел на нее, помолчал и прибавил:

— А если уж помнить, то только для того, чтобы ненавидеть и мстить…