Все же он, наверное, задремал, потому что когда решил глянуть, что там происходит и много ли еще осталось до полной разгрузки, обнаружил, что грузчики сошли с ума и вносят ящики с земляникой обратно. Может, червивые попались? Да нет, не может быть! Откуда в святой земле черви?.. Тут он догадался посмотреть в другую сторону. Глянул и обмер: перед ним расстилалось совершенно пустынное поле, если не считать нескольких транспортных самолетов, возле которых толпились прожорливые фуры. Аскольдов быстро переменил хитон на летную форму наземных служб аэропорта и выбрался из кабины.

Сверившись с часами, с облегчением убедился, что времени для того чтобы занять облюбованную позицию и изготовиться к стрельбе у него достаточно.

Добравшись до здания аэровокзала, он нервно обозрел необозримое море лазури, безнадежно реющее над головами дальтоников, и, волнуясь, словно перед премьерой, вошел внутрь.

Архитектор аэровокзала был так любезен, что предусмотрел для комнаты отдыха диспетчеров раздельный санузел, глядящий своими матовыми окнами на летное поле, в частности на ту его часть, где имеют обыкновение замирать самолеты с особо важными персонами на борту. Это не было упущением, поскольку в таких исключительных случаях весь аэровокзал со всеми своими закутками обследуется службой безопасности, и в самых уязвимых местах устанавливают посты, зачастую в виде снайперов, подстерегающих других снайперов. Вот он сейчас и преобразиться в такового. Шлем на голову, кожаную безрукавку на торс, высокие ботинки на ноги, дымчатые очки на переносицу, уоки-токи на подоконник, позывные – в эфир. Я – сорок первый, как слышно, прием? Квадрат пять-восемь под прицелом: мышь не прошуршит, орел не пролетит, злые духи безнаказанно не начудачат…

А вот и встречающие показались собственными откормленными, словно на убой, персонами. Должностные лица должны легко опознаваться по сытым шеям и внушительным седалищам. И они опознаются. Легко.

Проверим зрительную память на прищур, не слишком отвлекаясь на мистическую связь, существующую между прицелом и мишенью (аналогичную той, что взаимно томит тестикулы и матку даже тогда, когда осуществитель этой связи – пылкий проводник фертильных идей Создателя – является на рандеву в резиновом макинтоше). Этот дородный дядя с обманчиво-профессорской внешностью крупного массовика-затейника явный мэр. По утрам любит интеллектуально подзаряжаться раскладыванием пасьянса. Относится к сословию людей, для которых нет ничего ужаснее часов без стрелок, земли без горизонта, десерта без рокфора и дельной мысли без высказывающей ее головы. На выборах обещал народу не только финансовое, но и социальное благополучие. Многие до сих пор недоумевают, что он этим хотел сказать. Его труп больше, чем на пятьдесят грандов не потянет.