Президент Citigroup вещал страстно и убедительно. Другие банкиры поддакивали. Билл Клинтон, считавший своей главной миссией всемерную реформацию и модернизацию Америки, также не возражал — напротив, эта концепция идеально укладывалась в его личную философию и потому сразу понравилась ему. Конгресс, особенно его демократическое крыло, поначалу встретил этот законопроект в штыки, но фракция республиканцев, щедро мотивированная гигантами Уолл-стрит, протолкнула закон с первой же попытки. Пресса тоже, причем искренне, превозносила очередное «прогрессивное нововведение». В декабре 1999-го новый закон вступил в силу.

Примерно восемьдесят процентов денежных сбережений простых американцев (несколько триллионов долларов), лежавшие до этого хоть и под низкий процент доходности, но очень надежно «на отдельной полочке» — на счетах тысяч небольших и средних старомодных коммерческих банков, — теперь стали ресурсом, который могли использовать в своих операциях десять крупнейших банков Уолл-стрит.

Старые шлюзы защиты от будущего финансового наводнения не были, как в случае с ураганом «Катрина», сметены стихией. Конгресс США по указке Федеральной резервной системы гостеприимно открыл их настежь заранее. Великая азартная игра воротил финансов на доступные им теперь все деньги Америки началась.

Сенат США, внеочередное заседание

Комитета по делам банков и вопросам недвижимости,

Вашингтон, февраль 2004 года

Председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен готовился к этому выступлению несколько недель. Ему было уже семьдесят восемь, и хотя он все еще ощущал себя полным сил, через два года ему предписывалось покинуть пост главы ФРС. После терактов 9/11 масштабного кризиса на фондовом рынке удалось благополучно избежать благодаря резкому росту военных расходов, однако и активно выходить в новый цикл роста экономика явно не собиралась, замерев в вялотекущей стагнации. Новой глобальной идеей акционеров Системы был быстрый разогрев национального рынка недвижимости и последующее снятие сливок с него через ипотечное кредитование. Для того чтобы все население бросилось в банки в очередь за ипотекой, нужно было проводить политику максимально дешевых денег. Процентная ставка ФРС в начале 2004 года впервые в истории США упала с обычных 4–5 до 1 %. Теперь банки могли занимать деньги у ФРС почти бесплатно, раздавать кредиты населению под покупку новых домов на десятки лет под смешные 5 % и легко класть разницу между этими ставками в свой карман. Но это была хоть и понятная, но слишком «простая», по сути, схема. Теперь, когда коммерческие и инвестиционные банки США слились в объятиях друг друга, воротилы Уолл-стрит повели еще более прибыльную игру. Каждый выданный ипотечный кредит превращался ими в ценную бумагу под названием «ипотечная облигация». Имея реальных активов, скажем, всего на десять миллионов долларов, банк «Голдман Сакс», пользуясь своей репутацией, брал у государства кредит на десять миллиардов, покупал у мелких и средних банков 5 %-ные кредиты тысяч заемщиков, превращая их в «ипотечные облигации», но уже с 7 %-ным купоном, которые от своего всемирно известного имени перепродавал кому-нибудь дальше, по цепочке. Таким образом, всего лишь за одну простую операцию актив банка в десять миллионов долларов приносил ему прибыль в двести миллионов. Это была банальная пирамида ипотечных долгов, но настолько солидно «упакованная», что мало кто во время ее безудержного роста мог заподозрить подвох. Масштабы этой азартной игры измерялись триллионами долларов на Уолл-стрит и десятками триллионов по всему миру. Как и в любой денежной пирамиде, главное было — обеспечить постоянный приток все новых игроков: в данном случае — американских покупателей нового жилья. Задачей Алана Гринспена было убедить сенат в том, что бешеная игра на повышение стоимости недвижимости в масштабе всей страны была на самом деле полезным, позитивным явлением.