– Но он не сделал мне ничего плохого, – говорит Алиса. – Он не держал меня в подвале, ты же видишь!
– Это меня и убило! В тот самый день, когда я увидела тебя, такую большую, это меня убило! Все двенадцать лет я верила, что искупаю свою вину за то, что не усмотрела за Женечкой! За тобой! Что я наказала того, кто этого заслужил. Он ведь кормил всех окрестных детей конфетами, и нам это не нравилось! Мы сразу же указали на него, но его отпустили. Никаких доказательств не было. А я была уверена, что это он! Уверена!
– Нет, – прошептала Алиса, пятясь назад.
– Он был одиноким: ни семьи, ни жены, никого.
– Он не сделал ничего плохого…
– Плевать! Теперь плевать. Ты появилась и разрушила мою жизнь! Разрушила всё, во что я верила!
– Нужно отпустить его…
– Нет! Нет!
– Разве его никто не ищет?
– Говорю же: у него никого не было. Он исчез – и всё. И знаешь, что? Все вокруг были рады. Он больше не трогал наших детей.
– Он не делал ничего плохого. Он просто раздавал конфеты! Это не он чудовище, а ты!
Катерина громко дышала.
– Я не чудовище! Я мать! Я мать…
– А как же отец? Он знал?
При упоминании об отце Катерина перестала плакать. Ее тело обмякло, она села на землю у входа в землянку.
– Я должна была сделать это. Я… Постучалась к нему ночью. Плакала. Он открыл. И тогда я ударила его по голове чем-то… Уже не помню. Камнем? Затащила в машину и привезла сюда. В те времена здесь не было всё таким поросшим. Целую ночь я тащила его к землянке. Тут я подготовила цепи, связала его, – ее глаза уставились на Алису. – Я пытала его. Просила сказать, что он сделал с Женечкой. Но он отпирался. Так всё и осталось. На все десять лет. А потом твой отец проследил, куда я хожу. Хотел пойти в милицию. И я тогда была в ужасе. Не знала, что делать. Он был за рулем, и я дернула руль, и машина влетела в столб. Шел ливень. Я думала, мы погибнем. Просто погибнем. Но мы остались живы, а твой отец получил удар. Инсульт. Он не мог больше говорить, ходить. Но он всё знал, всё помнил.