Строчки запрыгали перед глазами Ивана, он потер глаза — что за чушь, кто эта Саранина, какие дети?

— Чушь, — возвращая бумагу, только и сказал он.

— И это все? — дернул под столом ногой Рогачев. — Объясняй, оправдывайся!

— Я же сказал: чушь! — повторил Иван. — Никогда в жизни не был знаком с Сараниной, не говоря уже об остальном.

— «Чушь», — передразнил Рогачев, — заладил, как попугай.

Он вытянул из кармана носовой платок и вытер лоб и шею:

— Как в бане, право слово… Ты мне давай факты, аргументы, как в той известной газете, — пряча платок, буркнул Алексей Семенович, — чтобы я мог ими оперировать на должном уровне. Не маленький, сам понимаю, что ты успел кому-то перца с солью на хвост насыпать, но вот кому?! Теперь будешь оправдываться в политчасти.

— Оправдаюсь, — глухо ответил Иван. — Не все же на свете подлецы… Есть и приличные люди.

— Ага, есть, — согласился Рогачев, — даже много, но редко попадаются на нашем жизненном пути. А ты еще ершистый, кланяться не умеешь, в баню с нужными людьми не ходишь.

— При чем тут баня? — огрызнулся Купцов.

— При том, — отрезал Алексей Семенович, складывая бумаги в папку, — не умеешь карьеру строить, все горбом норовишь добыть. Я тебя за это уважаю и ценю, но не все такие, как я. — Бросив папку в сейф, он захлопнул тяжелую дверцу и вздохнул: — Эх, Ваня, заварили для тебя крутую кашку…

Вспомнилось, как ему самому досталось по первое число, когда на похоронах одного из сотрудников он сказал на панихиде, что нужно беречь людей и не гробить их раньше времени. Чихвостили тогда у руководства и по партийной линии. Правда, те времена теперь окрестили «застоем», но ведь до сих пор помнится. А недоверия к собственным сотрудникам еще хватает.

— Давай конкретные предложения, где и когда ставить засады на «драконов», — давая понять, что разговор закончен, приказал Рогачев. — Иди работай, разберемся с этой бодягой…

От этого обещания у Ивана болезненно сжалось сердце — он прекрасно понимал, что разбираться будет совсем не Рогачев. Отчего же у нас человек, призванный по должности и по велению собственного сердца защищать других людей, сам столь часто оказывается беззащитным?..

Хомчик уныло вздохнул и начал взбивать пену в маленькой чашке для бритья. Мысли его прервала жена.

— Рафаил! Где твой синий костюм? — крикнула она из комнаты, где занималась сборами и укладыванием вещей.

— Посмотри как следует в шкафу.

— Я уже смотрела. — Она встала в дверях ванной, поправляя съехавшие с потной переносицы очки.

— Бог мой, — не прекращая своего занятия, чуть повысил голос хозяин дома, — ну, посмотри еще.