Джемма запальчиво оттолкнула его руки, и, хотя он снова ее схватил, она все равно посмотрела Доу прямо в глаза, когда почти выкрикнула:

– Чем холоднее – тем больше энергии нужно для жизнедеятельности, не так ли?

Она не хотела этого говорить. Злость, кипевшую в голове, Джемме невероятным усилием удалось схватить прежде, чем она окончательно излилась на язык. Джемма сцепила зубы, но злость в ярости забурлила: открой, выпусти меня. Я покажу ему. Давай же.

– Вы, оба. – Голос Кэла был таким тяжелым, что придавливал к земле, но от этого злость еще сильнее забилась в хватке. – Прекратите.

Открой, открой, открой.

– Давай, Роген, – сказал Доу. – Договаривай. На что ты там намекаешь.

– Сайл…

Открой дверь, Джемма.

– На то, что старуха кормит нас тут не очень-то хорошо, – сказала она быстрее, чем смогла себя остановить. – И кто знает, в какой момент станет недостаточно.

Соскочив с языка, злость оставила было после себя звенящую пустоту – вакуум, на мгновение принесший облегчение, – которая затем заполнилась мыслями. Черт, черт. Это твоя вина, Доу! Она ведь просила, просила ее не бесить!

Кэл покачал головой:

– Вы оба уже достаточно наговорили.

– Да уж нет, – растягивая гласные, произнес Доу. – Давайте продолжать. Интересный выходит разговор. Значит, я только и жду, чтобы кому-нибудь перегрызть глотку, с этим разобрались. Но вот что интересно, Роген. – В его голосе плескалось настоящее злорадство. – Ты ведь настолько поехала на своем Купере, что забыла не только о Суини.

Она даже не стала спрашивать, что он имеет в виду: и так расскажет. Лицо у него было такое, что Джемма знала: за то, что она сказала, он собирался вдавить ей пальцы в любую открытую рану, до которой дотянется.

– Твоя детка, Роген. – отвечая на невысказанный вопрос, сказал Доу, и растянул губы в злой улыбке. – Леннан-ши питается им почти с самого начала. И Махелона об этом знает. Больше того: он позволяет ему это делать.