Он перевел взгляд на рисунок, теперь придавленный книгой. Очередной рисунок. Если спирали Мойра смогла ему объяснить, может быть, она объяснит и другое? «Ты американский историк, но я ирландка», – сказала она, и это было правдой. Вещи, которых он знать не мог, вполне могла знать она.

– Мадам Мойра, – обратился к ней Норман, воспользовавшись тем, что она снова задымила. – Даже если в ранней кельтской культуре Самайн не считался праздником, какой-то церемониал у него был. Ведь известны маски, традиция гейсов, ритуальные костры…

– Да что такое, – вновь раздраженно цыкнула она. – Хватит растекаться мыслью по древу! Ты пришел задавать вопросы, разве нет? Ну так задавай. Ты спрашиваешь – я отвечаю. По-другому наш разговор не заладится.

Норман кивнул – он, кажется, начал понимать правила ее игры – и спросил:

– Что на самом деле происходило на Самайн?

– Ты сказала, у тебя все время болит голова?

Доу спросил это на привале.

Джемма сидела на удачно изогнувшемся толстом корне, прислонившись спиной к поваленному дереву, терла ноющий висок и, видимо, упустила момент, когда Доу начал ее разглядывать.

– Да, док, – без энтузиазма отозвалась она, надеясь, что он не будет затевать свару. Клонило в сон, и Джемме в кои-то веки не хотелось с ним собачиться. – Меня треснули по ней кочергой, если ты забыл. Хорошо еще, что я не блюю под каждым деревом.

Доу промолчал. Он стоял, прислонившись спиной к стволу, и смотрел куда-то ей за ухо, чем начинал нервировать. Обычно Джемма легко могла идентифицировать его настроение, их всего-то у Доу два вида: склочное и совсем склочное. Лицо при этом у него было пластичным и подвижным – любая оскорбительная мысль считывалась с лету.

Сейчас он казался почти задумчивым.

– У тебя сотрясение, а не беременность, – наконец сказал он и глотнул воды из бутылки. – При легких сотрясениях симптом – тошнота, а не рвота.

– С каких пор из мистера Гадкий Язык ты превратился в мистера Душнилу?

Он не успел ответить: из-за бурелома с шумом появился Кэл, сильными движениями счищавший с ножа остатки листвы. Отряхивая ладонь, он сказал:

– Заворачиваем восточнее. Но я не знаю. – Он покачал головой. – Ни следа. У меня начинает складываться ощущение, что они нас обдурили и направили по ложному следу.

Наверное, с точки зрения обычного дела в этом имелся смысл: если бы здесь действительно пролегала дорога к шахте, они бы ее нашли. Кэл бы ее нашел. Но вот в чем проблема: это дело не было обычным. И Джемма могла бы костьми лечь, что это не козни деревенских, – это лес. Показывает им то, что он хочет. Скрывает от них то, что желает.