– Твою мать… – это был голос Доу, но Джемма не услышала окончания.
В себя ее привело чужое прикосновение. Она ощутила чужие руки, теплые и знакомые, – Норман, конечно, Норман. Джемма чувствовала его ладони на плечах и неожиданно осознала, что все это время ее потряхивало. Лицо было мокрым и холодным от пота, и Норман вытирал его рукавом:
– Дыши, – в ушах звенело, и она еле слышала его. – Все в порядке, дыши…
Когда Джемма смогла поднять лицо, она увидела, что кухня перестала утопать в тенях: за окном медленно начало светать. Места тоже стало больше. Доу, медленно сообразила она. Кажется, хлопала дверь. Кэл что-то сказал – его губы шевелились, – и следом, бросив на нее неуверенный взгляд, вышла и эта тварь.
– Он… он не мог знать, – просипела она, опуская взгляд в пол. Горло ужасно саднило. – Я никогда не
– Почему? – раздался голос Кэла над ее головой.
– Кэл, пожалуйста, – голос Нормана над ухом звучал умоляюще, –
Кэл ничего не ответил. Джемма смотрела на его ботинки прямо перед собой и не могла поднять взгляд к лицу. Он ведь спрашивал о другом: ему было плевать, почему она не могла сказать Куперу.
– Почему, Джемма?
Интересно, какое у него сейчас лицо, подумала Джемма.
– Черт, Кэл! Хватит!
Почему-то она не могла сейчас его даже представить.
– Почему ты не сказала мне?
Потому что это никогда не было простым «сказать». «Почему ты не всадила крюк в свои внутренности и не вывернула их через горло?» – вот как этот вопрос должен был звучать, Кэл.
– Почему ты не спрашивал? – вместо этого спросила она.
– Потому что ты делала вид, что справлялась, – рубанул его голос. – И никогда не давала знать, что…
Джемма вскинула голову: