— Не думаете же вы, что он убил свою жену, узнав о её романе в Даурии? — смутилась Дина.

— Не думаю, нет. Но надо знать всю картину целиком. Давай, сходи по-быстрому, пусть пришлют мне на почту все имеющиеся сведения.

— Сделаю, — Дина вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.

— А та профессорша, что была на фото? — напомнил Синицын. — Вы говорили, что знакомы с ней. Как она в этом во всём замешана?

— Пока не знаю. Может, и не замешана. Но совпадение дичайшее. Её надо бы тоже проверить. Сделаешь?

— Так точно! Сейчас?

— Нет, можешь через месяц этим заняться, — Саблин с укором взглянул на лейтенанта через облако табачного дыма. — Ну, Саш, сейчас, конечно!

— Ага, — Синицын метнулся к двери.

— И пробей ещё этого Мирона. Про него тоже хорошо бы всё выяснить. Мутный тип.

Синицын кивнул и исчез за дверью.

Саблин затушил сигарету, встал и подошёл к доске, на которой всё ещё были его записи по расследованию о краже перстней. Он взял губку и начал стирать информацию, вспоминая, как всё начиналось и как в итоге закончилось. Кто бы мог подумать, что обычное расследование об ограблении приведёт его на мыс Рытый и к следам Монгольской империи в Забайкалье. Он улыбнулся своим мыслям.

Дина заглянула в кабинет.

— Товарищ майор, ребята должны в ближайшее время скинуть вам на почту материалы по Журавлёву.

— Ага, спасибо, — ответил Саблин, не оборачиваясь и продолжая стирать записи с флипчарта.

Закончив, он вернулся за стол и открыл почту. Материалы уже прислали. Быстро, однако.

Следователь щёлкнул по файлу и начал читать. Отец Филиппа, Константин Журавлёв, действительно скончался. И тоже десять лет назад. Причина смерти — суицид. Саблин вдруг вспомнил, как писатель рассказывал ему, что отец был убит горем и не выдержал трагедии, случившейся с Софьей. Бывает такое. На всякий случай следователь просмотрел результаты вскрытия, но ничего из того, о чём говорил Шульц насчёт токсина, не обнаружил. Значит, всё чисто — и это действительно самоубийство. Хорошо хоть, здесь нет сюрпризов.

Саблин перешёл к последнему файлу с фотографиями тела Журавлёва. Иногда они остаются в деле, хотя, как правило, при суициде не хранятся. Перелистывая снимок за снимком, Саблин подумал, что завтра надо бы заехать к полковнику Тимофееву и рассказать о результатах расследования. Так будет правильнее, прежде чем он составит официальный отчёт. Размышляя над этим, следователь вдруг перестал листать фотографии. Он пригляделся к одному из снимков. Затем пролистал дальше. Нашёл похожий. Вновь пригляделся.

— Какого чёрта?!

На снимках было тело Журавлёва, висевшее в петле рядом с небольшой деревянной стремянкой. Мужчина повесился, это очевидно и из фото, и из заключения экспертизы. Но не этот факт привлёк внимание Саблина, а стремянка. По опыту следователь знал, что при таких обстоятельствах, как суицид, предметы, на которые встаёт желающий уйти из этого мира, всегда падают и лежат рядом с трупом. Люди хоть и намереваются свести счёты с жизнью, но не могут в последние мгновения контролировать свои действия: они начинают дёргать ногами, извиваться в петле, что неминуемо влечёт падение рядом стоящих предметов. В данном случае — стремянки. Но она находилась рядом. И это означало только одно: Журавлёва повесили. Это убийство.