Она посмотрела на неподвижную, сгорбленную фигуру отца.

– Аннелиз не хотела, чтобы он причинил вред и мне тоже.

– А где сам дневник? – спросила Джейн.

– Я его сожгла.

– Когда? Почему?

– Я… недавно.

Фейт снова посмотрела на отца, который сидел, крепко сжимая пальцами колени. Хелен продолжала стонать и всхлипывать – казалось, она полностью ушла в свое горе и ничего не замечает вокруг.

– Я сожгла его, чтобы избавить маму от… всего этого. Вы явились сюда, чтобы заставить ее выслушивать ужасные вещи… Я сожгла дневник, чтобы этот кошмар закончился раз и навсегда, чтобы призрак моей сестры и все плохое, что было связано с воспоминаниями о ней, улетело с дымом. Если наши грязные семейные тайны выплывут на свет божий, кому-то станет лучше? Мама не виновата в том, что отец делал с Аннелиз. Мама тоже жертва. К тому же в конечном итоге отец так до меня и не добрался. Когда Аннелиз исчезла, все изменилось, а какое-то время спустя он заболел и… потерял мужскую силу. Стал импотентом. Сейчас он заперт внутри самого себя – один на один с тем, что совершил, один на один с собственными сожалениями. Я знаю, он все помнит. И раскаивается, горько раскаивается. Он не может выразить свои чувства, но иногда я вижу это в его глазах. Как бы там ни было, публичное разоблачение его не затронет, не сделает ему хуже, но оно унизит мою мать и причинит ей боль. Оно может ее сломить и, уж конечно, не вернет мою сестру… Так что объясните мне, какой во всем этом смысл?

Джейн ненадолго прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Она думала об Ахмеде и Даниэлле Хендриксах, о том, как сильно они хотели, чтобы правда об их сыне и брате стала наконец известна. Думала она и о тетке, которая подарила Дэррилу медальон с исполненной глубокого смысла надписью. Им было очень важно, чтобы все узнали: Дэррил Хендрикс был хорошим человеком, который не мог причинить Аннелизе Дженсен никакого вреда. Думала Джейн и о «шестерке из Шорвью», которую спустя сорок семь лет настигло справедливое возмездие, а также об оставшихся у нее вопросах, ответов на которые она пока не знала. И один из них заключался в том, кто же поджидал Аннелизу, сидя в коричневом седане в конце Линден-стрит…

– Нам придется вызывать вас всех в участок для официального допроса, – сказала она, открывая глаза. – Но сначала скажите мне, Фейт, если вы действительно хотели, чтобы все закончилось, почему вы сохранили эти две страницы?

– Я… я хотела сжечь их, но… не смогла. Это означало бы, что моя сестра замолчит уже навсегда. И еще потому… – Фейт кивком показала на бумаги в руках Джейн. – Я думаю, Аннелиз хотела бы, чтобы ее услышали. Чтобы она могла сказать свои последние слова.