Чиффинч почесал нос.

– Какая мерзость! Что ж, пословица гласит: пришла беда, отворяй ворота. Грязь подобного рода пристает ко всем, кто с ней соприкасается. К примеру, репутации лорда Кларендона будет нанесен большой урон. Пойдут слухи, что его светлость все знал и закрывал глаза на происходящее. Хотя, может, так оно и было – лорд Кларендон очень доверял Милкоту, более того, ценил его. Милкот жил в доме графа, обедал с ним за одним столом. В лучшем случае его светлость будут упрекать в отсутствии проницательности, а в худшем… сами понимаете. Уж поверьте, Марвуд, его светлости от этой истории один вред.

– Оба свидетеля состоят на службе у герцога Бекингема, сэр, – заметил я. – Один из них – священник по фамилии Вил, лишенный прихода.

– Но он ведь по-прежнему священнослужитель, верно? Тогда к его показаниям судья отнесется со всей серьезностью.

– Этот человек ехал за леди Квинси до самого Кембриджшира. Он известен под прозвищем Епископ. Вил был на дружеской ноге с Олдерли, а после смерти Эдварда обыскал его квартиру. Он искал серебряную шкатулку. А еще Вил и его слуга собирали у ворот Кларендон-хауса недовольных.

Чиффинч задумался.

– Я передам ваши слова королю. Думаю, его величество придет к заключению, что служба господина Вила герцогу Бекингему не имеет существенного отношения к этому делу. Да и в любом случае содомия – тяжкий грех и уголовное преступление. – Чиффинч взглянул на меня с улыбкой – никогда прежде я не видел его таким довольным. – В целом вы хорошо поработали, Марвуд. Так и передам королю. Возвращайтесь к господину Уильямсону и своим обязанностям в Скотленд-Ярде. Сейчас мне ваши услуги не требуются.

Застигнутый врасплох, я молча глядел на него.

Чиффинч взмахом руки указал мне на дверь.

– Будете выходить – позовите цирюльника.

После разговора с Чиффинчем я отправился прямиком в Скотленд-Ярд. Как ни странно, я чувствовал себя потерянным. Вся моя жизнь вертелась вокруг расследования убийства Олдерли и его непредвиденных последствий. Теперь же меня отодвинули в сторону. Но многое осталось для меня тайной, а Кэт по-прежнему была вынуждена скрываться. Незавершенные дела всегда оставляют неприятный осадок.

Я забросил свои рутинные обязанности на целых две недели, и за это время работы накопилось великое множество. К моему облегчению, господина Уильямсона в кабинете не оказалось. Мне предстояло разобрать и разложить по категориям множество документов. «Газетт» исправно выходила и без моего участия, но конфиденциальная переписка Уильямсона с корреспондентами по всему королевству оказалась совсем заброшена: обязанность переписывать и отправлять эти послания обычно была возложена на меня.