– Очень высокий худой мужчина. Помнишь? Работник золотаря Ривса, или как его там.

Элизабет поежилась:

– А, да. Этот. И что же он нашел?

– Какой-то сверток. Он сунул мне его в понедельник днем, когда я уходила. Не знаю, что там. Полагаю, это то, что вы искали, но не уверена. Видишь ли, Феррус не мог сказать мне, где он его нашел. Он ведь немой, как ты знаешь.

Элизабет облизала губы:

– А эта находка… она здесь?

– Сейчас принесу.

– Подожди. Где господин Хэксби?

– Все в порядке. Он наверху, работает. Служанка вышла. Нас никто не потревожит.

Кэт поднялась и прошла в спальню, закрыв за собой дверь, чтобы избавиться от любопытного взгляда Элизабет. Сверток был там, куда она его положила, в шкафу с летним пологом и занавесками. Она достала его.

На другой стороне улицы часы собора Святого Павла пробили три четверти седьмого. Она и не заметила, что уже так поздно. Надо как можно скорее отделаться от Элизабет и ее проклятого свертка. Встреча с Марвудом назначена в семь. Он придет, и придет вовремя. Кэтрин нисколько в этом не сомневалась. Она уже заплатила мальчику привратника, чтобы он оставил открытой калитку в сад.

Она вернулась в гостиную, где Элизабет нетерпеливо барабанила пальцами по столу. Кэт положила сверток перед ней на стол.

Элизабет потрогала его. Уголки губ опустились.

– Это все?

– Это все, что дал мне Феррус.

Элизабет взвесила сверток на руке. На нем все еще оставалась грязь, и она нахмурилась, увидев темные пятна у себя на пальцах. Теперь, получив сверток, дочь Ричарда Кромвеля, казалось, не спешила его вскрыть. Она осмотрела швы и медленно проговорила:

– Не сомневаюсь, что это шила моя бабушка. Она всегда делала больше стежков, чем требовалось, когда что-то чинила. Знаешь, она… она очень любила шить.

– Прости, но я спешу. Не могла бы ты забрать его и открыть позже?

– Но я должна вскрыть его прямо сейчас. Немедленно.

– Тогда я помогу тебе разрезать швы.