Мадам по-прежнему казалась бесплотным существом, и все же в ее манере появилась удивительная живость, которой Кэт раньше не замечала.

– Такой она была раньше, – с нежностью произнесла мадам де Борд. – Столько жизнелюбия! Но боюсь, за все нужно платить.

Хотя двадцать пятое мая выпало на воскресенье, на рассвете Мадам и ее свита покинули Куртрэ под охраной шестисот верховых. Вместе с ними ехала и Кэт. Процессию сопровождали французские и английские посланники. От монотонности не осталось и следа: Мадам то и дело подгоняла кучера. Принцесса была намерена добраться до Дюнкерка в течение дня.

– Мадам так спешит! – сказала мадам де Борд Кэт. – Если бы могла, на крыльях бы долетела! – Камеристка нахмурилась. – И все-таки негоже ей путешествовать с такой маленькой suite d’honneur[17].

Кэт заметила, что Дувр – городок скромный, почти что большая деревня. Разместить там сразу много знатных сановников затруднительно, даже если они будут готовы смириться с отсутствием привычных удобств. Кроме того, мысленно прибавила Кэтрин, никому бы и в голову не пришло назвать почетную свиту Мадам малочисленной. Если посчитать всех представителей ее двора, принцесса пересекала Па-де-Кале в сопровождении двухсот тридцати семи человек, включая пять фрейлин, парикмахеров, священников, врачей, музыкантов, поваров и Кэт.

До Дюнкерка они доехали уже после заката. Все жаждали смыть с себя дорожную грязь и отдохнуть. Но Мадам настояла, чтобы члены делегации поднялись на борт кораблей немедленно, дабы отплыть вместе с отливом, как только наступит новый день. Принцесса не намерена была терять ни единой минуты драгоценного времени, которое могла провести с братом.

Флотилия отбыла ночью. Кэт, которой не досталось места на флагманском корабле Мадам, задремала на полчаса, однако потом из объятий Морфея ее вырвали звуки и запахи морской болезни. Каюту заполнили плач и стенания попутчиц. Да и саму Кэт замутило. Она потянулась к ближайшей миске.

Позже Кэтрин поднялась на палубу, стараясь следовать совету госпожи Хобелл. «Повернитесь к носу корабля и глядите на горизонт».

Утро выдалось пасмурным, и море было неспокойным. Дождь лил не переставая, а время от времени налетал такой яростный шквал, что аж дыхание перехватывало. Дневной свет медленно растекался по небу, точно разлитое молоко. На сером горизонте что-то слабо мерцало. Один из моряков сказал, что это белые скалы Дувра, и пассажиры на палубе вздохнули с облегчением.

Кэт приободрилась, и даже ее морская болезнь отступила. На секунду госпожа Хэксби вспомнила о Марвуде: интересно, приедет ли он в Дувр? Но ее больше занимала судьба ван Рибика. Если у голландца есть хоть капля ума, он уже вернулся к себе на родину. Однако больше всего Кэтрин волновало, как обстоят дела в чертежном бюро на Генриетта-стрит. Ее отлучка затянулась дольше, чем хотелось бы.