– Что за серьезный вид? О чем таком ты собираешься мне сказать? – с улыбкой спросил Чжунсок.

Но ей было не до смеха. Она собиралась рассказать ему об обмане, лжи и предательстве – и это станет для него шоком, потрясением, вызовет ненависть и гнев; он почувствует себя униженным. Но все равно надо было все рассказать – только так Соджон могла начать все с чистого листа. Сначала нужно было вымолить прощение за все свои грехи.

– Мои бабушка и дедушка были беженцами из Северной Кореи. Они встали на ноги на рынке Чагальчи в Пусане, продавая рыбу. На столе у нас было не более трех блюд; носки мы носили, пока они не изнашивались до дыр, а потом штопали и продолжали носить.

Соджон говорила негромко и спокойно. Сюда, на территорию особняка, не долетали звуки с шоссе и прочий шум. Воздух в запотевшей теплице был наполнен влагой.

Соджон говорила осторожно, словно пробиралась сквозь туман, таящий пугающую неизвестность, и каждый шаг давался ей с трудом. Смутное беспокойство не отпускало ее, тянуло назад. Но сейчас, как никогда, нужно было собраться с силами и преодолеть себя.

И вот Соджон все рассказала. О том, как она и Хан Донсик скитались по стране, как она бежала после его смерти, о том дне, когда Ким Хёнсу упал и его кровь стекала на палубу.

И о дне, когда она пришла в Академию – по темному длинному тускло освещенному коридору, пугаясь даже звука собственных шагов. Беспокойство сдавливало грудь, стены были холодными, воздух – тяжелым, и дышать становилось все труднее. Голод, побои, бессонные ночи, учеба. Ученики, которых уводили в неизвестном направлении. Ученики, которые сами накладывали на себя руки. Ученики, пойманные во время попыток сбежать…

И о том, как в этом месте она и узнала все о Кан Чжунсоке – все до малейшей детали. И как, выпустившись, предстала перед ним – заранее зная все и о Лэсси, и о его матери в Кохыне, и о супе из квашеной капусты… Она выложила ему все без утайки. Рассказала и о Ли Джинуке и его смерти, и о том, почему внезапно исчезла Чон Гымхи. О том, как формировались чувства Кан Чжунсока к Хан Соджон в процессе гипноза.

Вот и всё – теперь она снова сможет стать настоящей собой. После того как умер ее отец, погибли Чон Ихва и Ли Джинук, после того как она остановила Чон Гымхи, Соджон наконец могла оставить все позади. Теперь она чувствовала себя легче, сбросив груз с души, и собиралась идти вперед своей собственной дорогой.

Кан Джунсок молча и внимательно слушал ее от начала до конца, будто хотел запомнить каждое слово, не упустив ни детали.

От долгого нахождения в теплице Соджон почувствовала, что ей не хватает воздуха. А может, это было не из-за теплицы… Даже после того как она закончила свой рассказ, Кан Чжунсок не шелохнулся. Так и сидел на низеньком стульчике – с культиватором в руках, не двигаясь, по-прежнему глядя на Хан Соджон.