Я смотрю на темную реку, и у меня возникает ощущение, будто меня подхватывают и переносят из моей нынешней жизни на двадцать лет назад. На эту самую скамью, которая уже тогда стояла здесь, но не в опасной близости к берегу. Тогда берега были шире, и она находилась дальше от темной неподвижной воды. Я сбегала сюда, когда моя жизнь становилась совершенно невыносимой. Я нашла эту скамью, когда мне было девять лет. Моя мать никогда не спрашивала, куда я исчезала на несколько часов после школы. Я не уверена, замечала ли она, в какое время я тихо проскальзывала назад в холодный, погруженный в тишину дом и прямо шла в свою комнату. В детстве я чувствовала отчаяние, сейчас река кажется безопасной и знакомой. А со всем тем, что происходит в моей жизни, мне нужно чувствовать себя в безопасности.

Я могу сказать, что Дэн хочет простить меня – он всегда ненавидел долгие ссоры, – но я также знаю, что его долго не проходящие злость и разочарование означают, что на этот раз я на самом деле все испортила. Если оглянуться на неделю назад (как недавно это было!), я искренне не понимаю, почему я так не хотела говорить ему про ребенка. Теперь я только и думаю об этом: о том, как я хочу подержать на руках нашего ребенка, о том, как я хочу вдыхать запах его мягкой кожи, как я хочу, чтобы он смотрел на меня полными любви и обожания глазками. Для этого крошечного существа сыграло бы хоть какую-то роль отношение моей матери ко мне, то, что я ее так мало заботила? То, что дом всегда был грязным, и я не могла приглашать подруг, хотя у меня их и не было – моя купленная в секонд-хенде школьная форма всегда выглядела неряшливо и пусть и немного, но пахла чужим телом. Я не верю, что нас такими, как мы есть, делает биология. Мы – результат воспитания, а не то, что сделала природа.

Мне придется рассказать Дэну все, если я хочу, чтобы наш брак не распался. Все про мое детство в Гонте, про людей, которые смотрели в другую сторону, когда мы с мамой заходили в магазин или шли по улице. Про стеганое одеяло, которое пожертвовала одна из моих учительниц, молодая женщина, мисс Роджерс, приносившая мне бутерброды и пакетики с крекерами, потому что она знала: мне мало что достанется, кроме школьного обеда.

Однажды нам в школе дали домашнее задание: нарисовать дом своей мечты. В то время, как другие дети рисовали водные горки, по которым можно съехать из окон их комнат, и машины по приготовлению мороженого в кухне, я нарисовала самые толстые, самые мягкие матрас и одеяло, которые только могла представить, стены с книжными полками и телевизор у меня в комнате – это было самое большое излишество, которое я могла придумать. Мисс Роджерс посмотрела на мой рисунок, и у нее в глазах заблестели слезы. В семь лет я подумала, что причина в том, что мой рисунок не так хорош, как рисунки других детей. У меня плохое воображение и исполнение не дотягивает. Через несколько лет я поняла, что она не смогла сдержать грусть из-за того, что моя мечта – это то, что люди считают нормальным, самым обычным домом.