Первый разговор за три года не продлился и минуты.

2

2

Зато теперь я знал ее номер. Наконец, наконец у меня был способ с ней связаться. Я нажал «перезвонить» – занято. Попробовал еще, второй, третий, четвертый раз: занято-занято-занято. Это она мне звонила. Я так разволновался – руки дрожали. Заставил себя больше не набирать, а дождаться звонка. Сел в ногах ее кровати, нетерпеливо оглядывая дочкину спальню.

Все ее вещи так здесь и остались. Я не звал гостей с ночевкой, так что повода все это повыбрасывать не было. Постеры, которые она налепила в старших классах: «One Direction», «Братья Джонас» и ухмыляющийся с ветки ленивец. А еще большая полка спортивных наград и большая плетеная корзина с мягкими игрушками. Я редко открывал сюда дверь и старался забыть об этой комнате. Но время от времени – неохота признаваться, как часто – заходил, садился в гигантское кресло-мешок и позволял себе вспомнить времена, когда мы все были в сборе и походили на семью. Вспоминал, как мы с Коллин втискивались на узкую двуспальную кровать, а Мэгги плюхалась между нами и мы читали «Спокойной ночи, Горилла» и ржали как дураки.

Телефон снова зазвенел.

Тот же «номер неизвестен».

– Пап? Так лучше?

Теперь я хорошо ее слышал. Как будто она сидела рядом, переодевшись перед сном в пижамку с Королем Львом.

– Мэгги, ты в порядке?

– Прекрасно, пап. Все отлично.

– Ты где?

– Дома. То есть в своей квартире. В Бостоне. И все отлично.

Я ждал продолжения, но она молчала. Может, не знала, с чего начать? Я и сам не знал. Сколько раз я воображал, как это будет. Сколько раз, стоя под душем, репетировал этот разговор. А теперь только и сумел выжать из себя:

– Ты мои открытки получила?

Господи, сколько открыток я послал этой малышке: на день рождения, на Хеллоуин, просто так. К каждой прикладывал долларов десять или двадцать на карманные и маленькую записочку.

– Получила, – ответила она. – Я, вообще-то, давно собиралась позвонить.

– Извини, Мэгги. Так вышло…

– Не хочу об этом говорить.

– Ладно. Хорошо.