Зрители зааплодировали еще громче. Не хлопали только следователи и Леона. Последняя вряд ли присоединилась бы к овациям, даже если б ей сняли наручники.

Шэрон резко опустила руки. Хотя ее потемневшая кожа была покрыта струпьями и свежими ранами, она уже явно начала восстанавливаться. Высокий нос, впалые щеки, пухлые губы и большие горящие глаза – это было то самое лицо, что частенько мелькало на обложках журналов. Даже ее волосы уже отросли до обычной длины.

– Шэрон! – закричал Тофлер.

– Эрвин?.. – отозвалась она низким хриплым голосом, совсем не похожим на тот, что звучал с экранов. – Ты что, наблюдал оттуда за мной? Не думала, что ты так жесток…

Внезапно улыбнувшись, Шэрон повернулась к зрителям с обеих сторон, взмахнула руками и грациозно поклонилась. Звуки аплодисментов стихли, словно их затянуло на дно моря.

– Как вам моя игра? Не очень?

– Ты была великолепна, – сказал режиссер.

– Спасибо! Мне очень приятно слышать от тебя такую похвалу.

Затем она перевела взгляд на Леону.

– Эй, да это же ты, Леона! Что молчишь?

– Я не знала, что у тебя стрендж, – холодно ответила та.

– Я не могу публично объявить об этом. А почему ты в наручниках? Хотя тебе идет! – Шэрон усмехнулась. – Наконец-то вскрылось все, что ты творила…

– То же самое можно сказать и о вас, мисс Мур, – сказал Митараи. – Позвольте представить вам следователей полиции Лос-Анджелеса – Тимоти Райана и Энтони Льюиса.

Двое полицейских неприветливо вышли вперед. Внезапно Шэрон залилась звонким смехом. Словно купаясь в ослепительном свете, она широко развела руками и громко произнесла:

– «Я в твои волосы влюблена, Иоанн. Как же они черны и блестящи. Словно черное покрывало ночной тьмы. Твои волосы похожи на гроздья черного винограда, что висят в виноградниках Эдома в стране эдомитов. Твои волосы как кедры ливанские, что дают тень львам и разбойникам, которые хотят днем скрыться. Длинные черные ночи, когда луна не показывается, когда звезды боятся, не так черны. Молчание, живущее в лесах, не так черно. Эта чернота поглотит мою душу, и посреди нее она собьется с пути. Нет ничего на свете чернее твоих волос… Дай мне коснуться твоих волос!»

В руке у Шэрон откуда-то появился кинжал. Прежде чем все успели его заметить, она со страшной силой воткнула его себе в грудь с левой стороны.

Над Мертвым морем прокатился страшный крик. Казалось, он долетел даже до Галилейского моря далеко на севере.

– Шэрон! – закричал Тофлер. Одновременно с его криком тело актрисы медленно осело вниз рядом с головой Иоанна. Все бросились к ней.

Шэрон сдавленно стонала. Повернувшись на бок, она согнулась пополам и некоторое время лежала без движения. Наконец забилась в предсмертных судорогах, интервал между которыми постепенно сокращался. Подбородок Шэрон дрожал, губы вмиг побелели. Тяжело дыша ртом, она резко откинула голову назад. Нож глубоко вонзился ей в грудь, и легкая ткань, покрывавшая ее тело, медленно окрашивалась в красный цвет. Но все же крови было не так много, как они ожидали. Митараи прикоснулся к месту, откуда торчала рукоятка.