– Мне пришлось брести по колено в крови, чтобы осмотреть эти тела, Кейн, – говорю я. – Они сидели в креслах, повернутых к телевизору, и их головы лежали у них на коленях.
Глаза у него сужаются.
– А что проигрывалось по телевизору? – спрашивает он.
И вот он, тот парадокс, который представляет собой Кейн – человек, который убил бы ради меня, но способный принять то, чего не готов принять никто другой в моей жизни: мертвые тела меня не пугают. Проблема в том, что он понимает это, поскольку они не пугают и его. Именно поэтому дипломированный юрист, выпускник Йельского университета и криминальный бизнесмен в нем проанализировали эту сцену так, как это сделала бы я сама, и задали тот же вопрос, который задала бы я – уже задала.
Другими словами – не было ли оставлено некое послание для него или для меня на этом телевизоре или рядом с ним? И оно там имелось: DVD-диск, имеющий отношение к делу, над которым я работала в тот день, когда на меня напали. Но даже если б я была вольна поделиться этой информацией, чего я не делаю, мне не нравится, что Кейн Мендес так обо мне думает. Так что прямо сейчас я возвращаюсь к тому вопросу, на который мне по-прежнему нужен ответ:
– Это ты убил этих людей или отдал приказ их убить?
– Ты уклонилась от ответа на мой вопрос о том, что было на экране телевизора.
– Любые подробности касательно места преступления являются конфиденциальной информацией правоохранительных органов, – говорю я.
– Ты уже поделилась кое-какими подробностями, – напоминает он.
– И это был последний раз, когда тебе сегодня повезло. Вернемся к моему вопросу – тому, от которого ты вроде как старательно уклоняешься.
– Ты уже задавала этот вопрос и уже получила на него ответ, – говорит Кейн, повторяя мои мысли, – но я отвечу еще раз. Нет. Я не убивал их и не приказывал обезглавить этих людей. Ты меня знаешь. Я бы нанес удар ближе к цели. И тебе не нужно было спрашивать два раза, не говоря уже о трех. Я не лгу тебе, Лайла.
«Да, я знаю его. Он и вправду ударил бы ближе к цели».
Другими словами, Кейн считает, что сколько бы он ни твердил мне, что он – это не его отец, я все равно знаю, что в нем есть многое от его отца. Откладываю эту горькую пилюлю в сторону, не готовая ее проглотить, но поскольку я, как видно, мазохистка, решаю выбрать другую.
– Не лжешь? – вызывающе бросаю я. – Татуировки, Кейн! Я видела твое лицо, когда показала тебе тогда в вертолете фотографию татуировки на убитом. Я знаю, что ты знаешь больше, чем говоришь мне.
–