Я оглядываю Кейна, который теперь всего в двух футах от меня, между мной и дверью, и мой взгляд падает на второй серебристый браслет наручников, свисающий с его запястья, – первый я защелкнула на нем в ту самую секунду, когда он открыл дверь. Собираюсь уже приказать ему надеть и его, но сначала мысленно проигрываю, как именно могла бы разыграться эта сцена.

Я окинула бы его тем же взглядом, что и сейчас старика, оценивая его простецкий домашний наряд, сменивший деловой костюм: черные джинсы и облегающую черную футболку с надписью «МЕНДЕС ЭНТЕРПРАЙЗИС» – что, как мы оба знаем, переводится как «Картель Мендеса», – и это зрелище разозлило бы меня. Я подняла бы взгляд, посмотрела прямо в эти темно-карие глаза и скомандовала: «Надевай и второй браслет!»

А он ответил бы: «Даже не подумаю».

Тогда я бы сказала: «Я не убью тебя, Кейн, но я пущу тебе кровь, и по крайней мере двое из нас троих получат от этого удовольствие. Надевай наручник на второе запястье!»

«Нет», – отозвался бы он, никак это не объясняя, потому что это Кейн. Он вообще человек немногословный, потому что отвечает за каждое чертово слово, которое произносит. Но потом Кейн спросил бы: «Не хочешь ли поговорить с глазу на глаз на кухне?»

А я бы подумала, не пристрелить ли его, но потом вспомнила, что однажды сказала моя мать, когда речь зашла про голливудскую публику: «Когда ты купаешься с акулами и видишь, что одна из них не готова тебя моментально сожрать, прикорми ее – и тем самым обезвредишь остальных». И поэтому я ответила бы: «Да, Кейн. Давай-ка поговорим на кухне с глазу на глаз». И если б все пошло именно так, то старик Романо понял бы суть того единства противоположностей, того взаимопритяжения и взаимооталкивания, что не являются такого рода отношениями, которые он наверняка сумел бы использовать в своих интересах. Я не могу этого допустить, тем более что, как враг Кейна, он давно уже должен быть учтен в нападении на меня.

И вот мой взгляд встречается со взглядом Кейна, и изгиб его брови так и призывает меня быть настолько глупой, чтобы действовать в соответствии с фантазийной сценой у меня в голове, в то время как блеск у него в глазах говорит, что он точно знает, о чем я сейчас думаю. Он знает. Он знает меня слишком хорошо. Он понимает меня так, как ни один преступник не должен понимать сотрудника правоохранительных органов. И обычно мне это нравится – что меня чертовски бесит, но в данный момент злит меня не Кейн, а подсказанная интуицией необходимость продемонстрировать Романо, что нас с Кейном абсолютно ничего не разделяет.