В итоге возвращаюсь к подножию лестницы, где вновь окликаю:

– Рик? Вы тут?

Вновь прислушиваюсь – и вдруг слышу скрип, сопровождающийся каким-то шуршанием. Скрип повторяется. И повторяется. Узел у меня в животе затягивается все туже. Я начинаю подниматься по лестнице, а эти звуки все не смолкают, становясь все слышней по мере моего продвижения. Делаю еще несколько шагов и останавливаюсь, но больше не пытаюсь окликнуть Рика. Прислушиваюсь, поднимаюсь на пару ступенек, опять останавливаюсь, навострив уши, – и так до тех пор, пока не оказываюсь на втором этаже. Странный звук доносится из комнаты слева от меня. Здесь их еще три – две справа и одна прямо напротив меня – похоже, библиотека. Никого здесь вроде нет, но я не могу заглянуть в каждый уголок.

Поворачиваюсь на звук и вхожу в комнату, быстро прижавшись спиной к стене и держа пистолет наготове. И тут обнаруживаю Рика Сазерса, который свисает на скрученной простыне со шкафа, расположенного сразу слева от двери, – в точно таком же виде, в каком я нашла его сестру. Покачивание висящего на туго натянутой простыне тела и создает этот посвистывающий звук.

И вновь я на миг оказываюсь с Лэйни…

– Ваша мать нашла выход?

– Только в смерти, – говорю я. – Не позволяйте такому произойти и с вами. Я защищу вас. Я прослежу за тем, чтобы информация, которую вы мне предоставите, исходила не от вас.

Только вот я не защитила ее. Я не спасла ее. Она умерла. Я нашла ее, и тот факт, что сейчас я стою здесь и смотрю на мертвое тело ее брата – равно как и то, что именно я нашла его, – это не совпадение. Это план моего врага.

Я знаю, как выглядят трупы, – Рик Сазерс мертв, и я не планирую разделить его участь. Выхожу из спальни и осматриваю оставшуюся часть верхнего этажа, прежде чем убрать пистолет в кобуру, открыть рабочую сумку, которая висит у меня на бедре, и вытащить пару перчаток. Надеваю их, но ни к чему не прикасаюсь. Подхожу ближе к телу и изучаю его, приметив, что джинсы и белая футболка вроде как аккуратно отглажены. Лицо синее, губы и щеки опухли, глаза выпучены. Кожа у него все еще розовая, и это, наряду с незначительным трупным окоченением, говорит мне о том, что провисел он там недолго. Пропускаю выводы, которые могут из этого следовать, учитывая свой визит, и сосредотачиваюсь на том, что, по моему мнению, является местом преступления. У его ног – две стопки книг, как и у его сестры. И точно так же, как и тогда, я сомневаюсь, что на них вообще можно устоять так, чтобы они не упали. Я просто не верю, что такое возможно.