– Он был там вместе со мной. Мы с Максом приехали к ним домой. Но он не убивал Марка и Беверли Рашнелл. Твой брат никогда не смог бы никого убить – но ты это уже знаешь. Честное слово, то, что он был со мной в доме, не было ложью. Конечно, Макс не знал, что у меня с собой был пистолет твоего отца; мы оба знаем, что он был слишком мягким для подобных вещей – по крайней мере, пока не стало слишком поздно. В конце концов именно эта мягкость и погубила его. Возможно, в этом и кроется моя ошибка. Он не смог справиться, понимаешь? Макс, которого мы обе знали, после этого убийства просто начал рассыпаться на части. Он и так тяжело переживал этот шантаж, а случившееся оказалось для него непосильной ношей. Я пыталась защитить его, не позволить ему сделать то, о чем он потом пожалеет. Ты должна мне поверить. Он хотел пойти в полицию и сдаться. Чувство вины разъедало его изнутри. Мне просто нужно было выиграть время. Я думала, он послушает меня… Думала, если я буду заботиться о нем, то в конце концов с ним все будет в порядке…

– А когда он не послушал? – Это та часть, которая меня по-настоящему пугает.

– Я забрала у него телефон и заперла его в спальне. Честное слово, Джастина. Я просто хотела защитить его. Я не думала, что он вылезет через окно. – Мама допивает остатки своего бурбона и повторяет: – Мне просто нужно было выиграть время.

Я отодвигаюсь от нее еще дальше. Хотя я и так сижу на другом диване, мне кажется, что это недостаточно далеко. Мой отец, моя мать… В моих жилах течет дурная кровь.

– Но ведь это еще не всё, правда? – Мой голос намеренно бесстрастен. Я не могу позволить себе чувствовать эту боль слишком сильно.

Я не могу позволить этой боли утопить меня, иначе есть серьезная вероятность того, что я никогда не смогу вернуться к жизни. Даже у меня есть свои пределы, и почему-то думать, будто я виновата в смерти Макса, было легче, чем представить, что в ней виновата моя мать. Я и так знала себя, знала, что способна на такие ужасные вещи. Совсем другое дело – верить, что мать виновата в смерти своего ребенка…

– А, ты говоришь о Джейке? – Она смотрит на меня, и я вижу, что ее лицо выражает печаль. Да, это именно печаль, но я не чувствую и следа сожаления.

– Если это вы с Максом побывали в доме Рашнеллов, то почему перед судом по обвинению в двойном убийстве предстал Джейк, а не ты? Ты позволила мне поверить, будто в тот день к ним отправились Макс и Джейк.

– Ты должна понять, что работа матери – защищать своих детей, – говорит она, спрятав руки в складку платья между бедер. Ее глаза горят яростной решимостью, которой я раньше никогда не замечала.