— Мне кажется, так лучше.

— Какая ты храбрая, Эстибалис… Какая храбрая. Это могли быть Милан, Пенья, комиссар… Но пришла именно ты, чтобы посмотреть мне в глаза и сказать, что…

— Прости, Унаи.

— За что?

— Поиски приостановлены. Ребекка выкрала ее пять дней назад. Не думаю, что мы найдем тело. Погода улучшится, и ее обнаружит какой-нибудь турист.

— Скажи. Скажи это вслух. Скажи то, о чем ты молчишь, но все вы уже знаете.

— Тебе лучше смириться с тем, что Альба мертва.

«Ладно, наконец-то ты это сказала».

Я уставился на огонь — в это мгновение он служил мне подобием якоря. Пламя, колеблющееся, вздрагивающее. В этом пламени останавливалось время. Я застыл, ничего не делая. Альба мертва, а я только и знаю, что сидеть неподвижно, как кладбищенская статуя…

Я почувствовал страшную усталость.

К счастью, пришла подмога, чтобы вытащить меня из этого болота, где я тонул, не зная, как выбраться на сушу.

Дед усадил меня на диван.

Его столетние руки с одеревенелой кожей и выпуклыми жилами сжимали мои запястья. Он пытался мне что-то передать, сказать: успокойся, сынок, я здесь с тобой.

Какой тут еще дашь совет? «Дыши, главное, дыши».

* * *

В течение следующих нескольких часов движение сдерживало нестерпимую боль.

Потерянный, опустошенный, я двигался в другой реальности; земля, на которую я ступал, была не такой твердой, там не дул такой сырой пронизывающий ветер. Я плыл в прозрачной пустоте, где обитают те, кому все безразлично.

Абсолютно все.

Пустота влекла меня все дальше и дальше.

Я не сопротивлялся.