– Ларс, – обращаюсь я к Рогнеру и сдерживаю рвотный позыв.

Вот как его зовут: Ларс. И я впервые обращаюсь к нему по имени.

Кирстен пытается удержать меня, хватает за предплечье. Шепчет:

– Ясси, нет.

Стряхиваю ее руку и поднимаюсь. Рогнера привела сюда любовь. Любовь к своей семье. Я стою. Трясутся колени, но я стою. Он не пытается остановить меня. Даже не шевелится. Просто смотрит. Делаю первый неуверенный шаг. Рогнер не двигается. Еще шаг.

– Я хочу домой.

– Не пытайся, Ясмин, – усмехается он. – Ты знаешь, что все кончено.

Качаю головой.

– Если б все было кончено, ты не пришел бы. И уж точно не привел бы сюда Ханну. Ты хотел, чтобы Лена наконец-то взяла на себя ответственность. Но ты тоже в ответе, Ларс. За детей, за меня. Ханна хочет, чтобы мы вновь стали семьей. Не так ли, Ханна?

Он бросает взгляд на дочь. Ханна робко кивает.

Касаюсь бедром столешницы. Еще два-три шага, и я окажусь прямо перед ним.

– Я тоже хочу, чтобы мы были семьей.

Рогнер прищуривается.

– Жалкая попытка, Ясмин.

Но даже теперь не пытается остановить меня. Я понимаю, что оказалась права. Это любовь.

Всего шаг.

И стоит лишь протянуть руку.

– В больнице сказали, что я беременна.

Рогнер склоняет голову набок. Сверлит меня взглядом. Он – лучший журналист в стране и видит, когда ему лгут. Это действительно так. Но когда он открывает рот, чтобы изобличить меня, из его горла вырывается лишь сдавленный хрип.

Бедро давит столешницу.