— Нужна немедленно помощь, — кричала Энджи в сотовый телефон у меня за спиной. — Полицейский ранен! Полицейский ранен!

Внутри дома все было темно-серым, как небо снаружи. По полу тянулся кровавый след. На другом конце коридора сквозь отверстия пуль в двери черного хода сочился свет. Сама дверь стояла косо, держась у косяка только на верхней петле.

Примерно на полдороге к ней кровавый след сворачивал направо, в кухню, ее дверь была закрыта. Я зашел в другую комнату, жилую, осмотрел в ней тени, заметил осколки стекла под окнами, обломки рам, обрывки штор, вырванные пулями, и старый диван, из которого лезли внутренности и на котором валялись банки из-под пива.

Огонь из автоматического оружия прекратился, еще как только я вошел в дом, и теперь слышался лишь шум дождя на крыльце, тиканье часов где-то в доме и мое собственное дыхание, поверхностное и неровное.

Под скрип дощатого пола я пошел из комнаты. Пот капал с лица, кожа рук от него совсем размокла, взгляд метался от двери в конце коридора к четырем другим, находившимся ближе ко мне. Одна, в трех метрах справа от меня, вела в кухню. Из другой на пол коридора падала дорожка желтого света.

Прижимаясь к стене справа, я осторожно двинулся вперед и через некоторое время смог заглянуть в комнату по левую руку от меня. Видно в ней было не все. Оказалось, что это своего рода гостиная. По обе стороны от встроенного в середину стены шкафчика стояло по стулу с регулируемым наклоном спинки. Один из них мне удалось различить в полутьме накануне вечером. Стеклянные дверцы, обычные в таких шкафах, отсутствовали, на полках, как и на полу возле стульев, лежали сложенные в стопки газеты и глянцевые журналы. У подлокотников кожаных кресел стояли две старомодные оловянные пепельницы на трехногих подставках, в одной из них лежала, тлея, наполовину выкуренная сигара. Я стоял, прижавшись к стене, направив пистолет в правую часть комнаты и следя за тем, не пошевелится ли где-нибудь тень, прислушиваясь, не скрипнет ли половица.

Ничего.

Осторожно ступая, я сделал два коротких шага в сторону коридора, припал к другой стене и направил дуло пистолета в сторону кухни.

Там на полу в черно-белую клетку влажно поблескивала кровь и желто-красные сгустки человеческих внутренностей. Полки для посуды и холодильник были захватаны окровавленными руками, их следы казались ярко-оранжевыми в ослепляющем свете флуоресцентной лампы. В правой части кухни пошевелилась тень, и послышалось прерывистое дыхание, но не мое.

Я сделал долгий, глубокий вдох, сосчитал от трех до одного, метнулся от одной притолоки кухонной двери к другой и успел заметить, что комната для чтения справа от меня пуста, и дуло моего пистолета оказалось направлено на Леона Третта, который, не спуская с меня глаз, сидел на кухонной стойке.