– Черт! – Сиур стал искать по карманам сигареты.

До него доносилось ровное дыхание Тины. Дрова в камине догорели, только в самой глубине малиново посвечивал жар углей.

– Ты ничего не путаешь, Влад?

– Сам посуди: строительная бригада, плиточник, работяги его давно знают, говорят, даже в армии не был, по зрению. Какой из него профи?

– Да, облом. Почему же строители сразу не хватились товарища?

– Упились вусмерть...

– Умеешь ты испортить малину! – в сердцах сказал Сиур.

– Что поделать? Факты вещь упрямая.

– Как думаешь, стоит опасаться киллера? Вряд ли он знает, что его видели...

– Ему сейчас по-любому не до свидетелей. Он пока затаится. А там... придумаем что-нибудь.

Сиур осторожно, стараясь не греметь, включил чайник. Достал жасминную заварку. Мелькнула мысль о кофе... Нет, лучше чай. Он умылся холодной водой, но это не помогло сбросить напряжение.

Тина проснулась, – не хотелось вставать, идти куда-то, что-то делать... Она посмотрела на угли в камине, протянула к ним руку – тепло. Почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Боже, что было ночью!.. Она зажмурилась. Как она посмотрит в глаза этому Сиуру? Что он теперь о ней подумает? Тина натянула плед себе на голову со жгучим желанием никогда не вылезать из-под него.

Как это все получилось? Вчера они долго стояли в одичавшем саду, листья на кустах жасмина блестели в лунном свете. Тихий вечер, аромат ночных цветов навевали истому. Рядом был мужчина, который ей нравился. Напряжение последних дней схлынуло... Все словно замерло в преддверии грядущих событий. Сокровенные желания, до сих пор подавляемые ею, всколыхнулись, затопили сознание, подчинили его себе, как неуправляемая стихия... И Тина отдалась на волю этому бурному течению... Пусть будет, как будет! В конце концов, для чего тогда вся эта жизнь?..

Смутно вспомнилось, как они сидели у камина, пили коньяк. Сколько она выпила? Наверное, много... Приятно кружилась голова, горели щеки. По лицу Сиура, по его широкой груди пробегали огненные тени. Она позволила ему обнять себя, чувствуя жар его тела сквозь ткань блузки, потом... его шепот у самого уха, тихий, как шелест крыльев бабочки. Что он шептал ей?

О Боже, конечно же, он должен был говорить что-то о любви. Мужчины в таких случаях обычно это делают. Но он... кажется, мало говорил... Просто начал целовать ее, чуть прикасаясь к ее губам, – пока она сама не захотела, чтобы это было сильнее. И тогда он стал целовать сильнее и дольше, раскрывая ее губы, расстегивая блузку... Как он раздел ее и себя, – исподволь, не прекращая ласк и поцелуев... – она и не заметила. Он угадывал малейшее ее желание, и скоро сладостное забытье разлилось у нее в крови. Теперь она сама хотела того, что он с ней делал...