- Садитесь, пожалуйста! - Розниек встал и указал на стул по другую сторону стола. - Надеюсь, мы сможем продолжить наш разговор?

Леясстраут утвердительно кивнул головой и сел.

- Стало быть, Катрина Упениеце и ее мать ваши знакомые с довоенных времен? - Розниек достал из ящика голубой бланк протокола.

- Да. У Каролины Упениеце я в свое время батрачил. В ту пору вся округа величала ее помещицей. А Катрине… - Леясстраут умолк и украдкой вздохнул.

- Почему вы не возвратились в Юмужциемс сразу после войны?

- Да, Кате я действительно очень любил, - закончил мысль Леясстраут. - Это длинная и печальная история. Несколько лет я провалялся сначала в госпиталях, а затем в санаториях. Осколки снаряда попали не только в ногу, но и в легкие… Женился на медсестре, которая ухаживала за мной, как за малым беспомощным ребенком. У своей жены я в неоплатном долгу до конца жизни… Честно говоря, я боялся снова встретить Катрину. Это не так престо…

- И вас нисколько не интересовала судьба Катрины Упениеце?

Леясстраут опустил голову.

- Разве мало семей распалось во время войны? А мы ведь не были даже зарегистрированы. Судьба Катрины, конечно, меня интересовала. Приехав, я узнал, что она, как и раньше, проживает в Юмужциемсе. Я даже видел ее издали. Узнав, что числюсь здесь в списках погибших на войне, решил, что так для Кате будет лучше. И если бы не моя фотография в журнале…

- Я вас сегодня не допрашивал бы.

- Не в этом дело. Я думаю, возможно, Кате осталась бы жива.

- Вы связываете смерть обеих женщин с вашей поездкой?

Леясстраут медлил с ответом. Он тоскливо поглядел в окно и глубоко вздохнул:

- И да и нет, сам не знаю. Попытаюсь рассказать вам все по порядку.

Катрина не скрывала своей радости.

- Янка!.. Все-таки приехал…

- Как видишь, приехал, Кате.

Леясстраут порылся в портфеле и выставил на стол бутылку французского коньяка и большую коробку шоколадных конфет.