Розниеку долго не удавалось собраться с мыслями, но в конце концов он снова заговорил:

- Восемнадцатого мая Катрина Упениеце писала о том, что послала вам два письма, но не получила ответа. В телеграмме она также сообщает, что писем нет.

Леясстраут потряс головой, словно хотел стряхнуть тягостное уныние,

- Об этом мне самому хотелось поговорить с вами. На первое письмо я ответил немедленно. И на второе тоже, но второго письма она не получила. Я тоже писем больше не получал, хоть и послал еще два. И вдруг получил письмо от восемнадцатого мая. Оно было опущено в Риге. Кате писала, что отдала его бригадиру с просьбой опустить на главном почтамте. Телеграмма тоже была отправлена из райцентра.

Собеседники незаметно дошли до кладбищенских ворот.

- Стало быть, пропали четыре письма - два Катрины и два ваших?

- Пять. На последнее письмо я тоже ответил, но от Катрины ответа не дождался. Вряд ли это случайность! Розниек, что-то прикидывая в уме, спросил:

- Есть ли какие-нибудь доказательства, что вы действительно посылали письма?

- Какие могут быть доказательства, если я сам лично опускал их в ящик на углу улицы? Хотя, впрочем… постойте-ка!.. Кажется…

Леясстраут дрожащими пальцами начал рыться в бумажнике.

- Вот! - протянул он Розниеку голубую квитанцию. - Последнее письмо я отправил заказным. Розниек внимательно рассматривал квитанцию.

- Датирована… двадцать третьим мая.

- Следовательно, на юмужциемской почте должна иметься роспись получателя.

- Безусловно. А вы убеждены в том, что полученные вами письма были написаны рукой Катрины Упениеце?

- Абсолютно! По содержанию, стилю, по тому, как она меня встретила.

- А по почерку?

- В те давние времена мы ведь не переписывались. Но идентичность почерка, как мне известно, легко может установить экспертиза.

- Разумеется, если только нам удастся в конторе колхоза найти образцы почерка Катрины Упениеце.

- В конторе? А почему не дома?

- Хутора Межсарги больше не существует - сгорел дотла.