Вертолет мягко толкнуло. Пассажиры уцепились, кто за что успел. Бринкман поймала руку Гектора, такую большую и теплую, но почти сразу выпустила ее. Гусман отвернулся. Он вспомнил их первую встречу в больнице, счастливые глаза Софии, несмотря на все попытки дистанцироваться от него. Он-то с самого начала знал, что они должны быть вместе… Он – но не она.

Гектор стал смотреть на море, вспоминая прошлое. Теперь рядом с ним сидела другая София. Эту никак нельзя было упрекнуть в легкомыслии. Словно некая бетонная стена окружала ее. И за ней София оставалась недосягаемой, но только для него одного, для Гектора.

Машину снова тряхнуло – очевидно, порывом ветра. На этот раз Бринкман не стала хвататься за его руку.

Вертолет описал дугу над яхтой и опустился на небольшую площадку в ее кормовой части. Несколько мужчин в перепачканных маслом комбинезонах выскочили на палубу, чтобы зафиксировать машину канатами.

Ральф Ханке был одет по-домашнему – в легких брюках, рубашке и спортивных туфлях. Приветствий не последовало. Он смотрел на Софию, как будто видел ее впервые.

– Вам было бы нелишне принять душ и отдохнуть, – сухо заметил Ханке. – Я выделю каждому по отдельной каюте.

Гектор повернулся к Лешеку:

– Не давай Софии общаться с этой женщиной, пока я не поговорю с ними обеими… – Затем он обратился к Ральфу: – Нам надо уединиться.

* * *

Пол-пролета вверх – и они оказались на небольшой палубе с лакированным махагоновым полом, белым тентом от солнца и небольшим столиком, вокруг которого и устроились на стульях для беседы.

Гектор вслушивался в шум моря – здесь оно было ближе, чем на громадном пароме, и как будто живее билось в пластиковую обшивку, чем в металлическую. Ральф Ханке сидел напротив него – молчаливый, непроницаемый.

– Прежде чем мы перейдем к делу, я хотел бы кое-что для себя уяснить, – начал Гусман.

Ральф кивнул, положив обе руки на стол. Он выглядел уставшим.

– Что ты хочешь знать, Гектор Гусман?

– Мне нужна твоя честность, – прошептал тот и брезгливо поморщился, словно был не в силах вынести невольной пафосности этой фразы.

Немец прищурился. Гусман продолжил:

– Честность… вся, что у тебя есть… Даже если ты не знаешь, что это такое, я прошу тебя постараться. И если это у тебя получится – поговорим. Об Игнасио, Кристиане, Колумбии и нашем с тобой общем будущем.

Ханке откинулся на спинку стула и положил одну руку на подлокотник.

– Я буду с тобой честен, Гектор Гусман, – почти беззвучно пообещал он.

– Расскажи мне о Софии Бринкман.