— Заткнись, сука, — подскакивает к нему Лысый. — Мозг вывернул!

— Высоко-высоко, — не останавливается тот. — Высоко-высоко…

— Иди давай, — толкаю Сережку. — Иди, а то сам чокнешься.

— А ты?

— Мне сегодня все безразлично. Воздух есть, а больше ничего не надо…

— Высоко-высоко, — доносится с пола каменного. — Высоко-высоко…

Если бы кто рассказал, что придется сумасшедшего в темноте караулить, не поверил бы. Фонарик потушил на всякий случай, как Лысый ушел. «Вдруг кто еще есть?» — думаю.

Побормотал свою чушь пленник наш, а потом началось.

— Идут к тебе, идут, — бормочет. — Заберут тебя, заберут… Камушки, покажи им камушки!!! Убейте его!

Жутко мне стало. Свет зажигаю. Одни мы.

— Страшно тебе, — таращит глаза Козлякин. — Рядом они, рядом… Обернись!

Свечу.

Никого. Лишь водопад шумит-шумит, и воздуха сколько хочешь.

— Ты же убить меня хотел, — говорю. — Зачем тебе?

— Мои шахты! — орет Вова, а у самого глаза из орбит. — Мои! Камушки тоже мои!

— Слушай, — вспоминаю я кровь на полу. — А парень, которому ты голову пробил, где сейчас?

— Заморенок? — сумасшедший спрашивает. — Юрка?

— Ну он.

— А нету его! — орет пленник. — Нету!!! И вас не будет! Мои шахты!

— А остальные? — интересуюсь. — Ну, товарищи его где?