— Прячешься, мышь обоссанная! Понял, как у нас? Вот и не дергайся. Мы теперича, Тимоша, повязаны с тобой одной крепенькой пеньковой веревочкой, которую, сам знать, где мылят…

— Кончай ты его пугать, — появился снова Ленков, теперь с Гавриловым. — Вот Яшка тебя, Тимофей, проводит до дому. И не дури. Теперь уж точно никакая партизанская слава тебе не зачтется… Да ты не бойся, гражданин-товарищ начальник! В налеты брать тебя не собираюсь. Разве что, — Костя криво усмехнулся, — подскажешь иной раз, где добрая пожива — так это прямой тебе интерес: долю иметь будешь. Ну и насчет револьверов. Куплю дорого, так што лови момент! Ну а самое главное, Тимофей, в милиции будь на виду, штоб тебя ценили. А сам ушки востри — ежели што, то Яшке или Алехе шепнешь. Особливо, ежели облава грядет или еще какой шухер. В таком разе достаток тебе обеспечен. Будешь и сыт, и пьян, и нос в табаке! Так? — Ленков засмеялся, но смех был натужный, неестественный, и он резко оборвал его, тяжело глянул на Гаврилова. — Яшка, ссыпь ему серебро в карманы! На подарки женке и девкам… И не забудь мою просьбу, Тимофей…

Лукьянов позволил ухмыляющемуся Яшке сгрузить ему в карманы галифе две пригоршни серебра, потом, втянув голову в плечи и отворачивая к стене лицо, проскочил вслед за Яшкой через залу, где бабы сгребали с разворошенных столов и с пола объедки, осколки, ложки и вилки, замывали от крови крашеные половицы. У порога накинул полушубок, нахлобучил черную овчинную папаху, ремни с кобурою наздевывал уже в темном дворе…

По дороге домой понуро молчал, с провожатым ни словом не перекинулся. Молча и разошлись в темном проулке, рядом с домишком, где обитались Лукьяновы.

Тело Северьяна Покидаева, со следами страшных побоев, истыканное напоследок ножами, его товарищи найдут не скоро.

Но когда на следующий после кровавого зарученья день Миша Баташев встречи с Северьяном в условленном месте не дождался, Дмитрий Иванович Фоменко понял: произошло непоправимое.

В долгих ночных размышлениях отыскался и правильный ответ на случившееся: губительно неумелой оказалась их конспирация в работе с секретным агентом.

Понял Дмитрий Иванович, что, скорее всего, он сам и подвел товарища под беду. Проследил мысленно всю цепочку их общения с Покидаевым — неуклюжей была встреча-беседа в тюрьме, с запущенной легендой Хряка не состыкованная. Приходить Северьяну в тюрьму для встречи не следовало. Зря он, Фоменко, это предложил. Хоть по камерам, за крепкими замками-запорами и глухими дверями сидят арестанты, а все равно за любым тюремным эпизодом догляд имеют да с волей по своему «телеграфу» перезваниваются!