В такую мглу он никогда еще не попадал. Дно трубы под покрышками ровное, как будто он едет в помещении, по баскетбольной площадке или банковскому залу. Каждые несколько секунд раздается глухой стук: это он проезжает через один из швов тоннеля – мест, где огромные металлические отрезки соединены и герметизированы, чтобы не просачивалась вода из залива.

Залив снаружи. Сверху. Какая здесь глубина? Пенумбра понятия не имеет. Может, десять футов, а может – сто. Воздух изменился. Стал холодным и сырым, густо пропах попавшими в него выхлопными газами. Он задумывается: а достаточно ли тут кислорода на самом деле? Что если рабочие бригады еще не подготовили тоннель к передвижению людей? Что если они с Корвиной потеряют сознание на полпути? Что если до утра их никто не найдет?

Корвина мчит вперед. Искра фонаря на его руле маячит из стороны в сторону и отбрасывает за ним огромную тень – темный аватар, который пляшет и скачет по дну тоннеля.

Пенумбра кричит: «Тормози!» – но Корвина его не слышит, или не понимает, или не желает слушать. Пенумбра втягивает полные легкие густого воздуха и еще раз кричит: «Ну пожалуйста…» И сдается. Тень Корвины удаляется, искра уменьшается. Опускается мгла.

Едва дыша, Пенумбра останавливается. Опирается на руль – осязаемый, но невидимый. Фонарь Корвины исчезает.

Он не привык к гневу, но сейчас испытывает это чувство. Корвина! Он, осознает Пенумбра, не тот человек, с кем можно смело отправляться в грозный подземный тоннель. Он многое умеет, да, и владеет ситуацией – но нетерпим к любому, кто не может за ним поспеть.

Ладно.

Не стоять же здесь вечно.

Пенумбра нажимает на педали и пробует потихоньку ехать вперед. Там сплошной мрак, чистая пустота – но никаких преград, конечно же, нет. Ничто не мешает. Он чувствует, как идет в горку переднее колесо велосипеда, понимает, что движется вверх по изгибу трубы; резко бросает руль, и под действием силы тяжести велосипед сам едет вниз. Получается. Просто надо двигаться по ощущениям, и кривая вывезет. Просто продолжать крутить педали. Можно и глаза закрыть. Здесь ему ничего не грозит.

Он теряет счет времени. Целая вселенная сжимается в почти философскую темень трубы, в ее пространственно-временную кривую, которую он отмеряет не глазами, а ногами. Быть может, он выберется наружу, и окажется, что прошло десять лет. Пятьдесят. Он улыбается этой мысли и производит вычисления, отсчитывая педалями годы во времени: 2017… 2018… 2019. Как будет выглядеть этот город в двадцать первом веке? Может быть, в Садах Йерба-Буэна наконец-то появится хоть одно растение или…